Потерять бдительность всегда означало потерять жизнь. Таков был закон этого мира, где бы ты ни находился: в Парке или у далекого Оушена.
Бегун, стеснявшийся своего израненного, покрытого шрамами от ожогов тела, с радостью вызвался посторожить, выбрался на берег и уселся на один из ящиков с вакциной, скрестив ноги и положив на колено автомат. Книжник невольно усмехнулся. Голый часовой выглядел, мягко говоря, комично. Вождь крутил облезлой головой, делая вид, что вовсе и не смотрит на обнаженную Сибиллу, но это только делало его интерес очевиднее.
А она действительно была очень хороша – веселая, смеющаяся, играющая со своим бэбиком среди бесконечной череды волн, накатывающих на берег. Жрица не была совершенством, да Книжник и не смог бы объяснить, что такое совершенство. Она мало походила на Белку, одна мысль о которой до сих пор вызывала у Тима тупую боль в груди. Но он знал, что до конца своих дней – сколько бы они ни длились – будет помнить этот день, океан, волны, запах водорослей, свист ветра в дюнах и эту герлу, купающую в пене ласкового прибоя мальчика по имени Грег. Будет вспоминать, как она поднимает малыша к солнцу, как он восторженно, громче, чем чайки, визжит, и как странно, словно настоящие, шевелятся татуированные вороновы крылья на ее смуглой исцарапанной спине…
Солнце уже почти добралось до зенита, когда они двинулись на запад, к развалинам. Сначала волокуша шла легко. После полудня тащить груз по сухому стало тяжелее, они вынужденно сместились к самой кромке воды, туда, где песок был плотнее и пропитан влагой. Преодолев мили две, они сделали привал, забравшись в скупую тень под неожиданно большой дюной. Траву на месте стоянки пришлось тщательно прочесать на наличие всяких гадов, которые вокруг кишмя кишели. Укус болотной гадюки, в изобилии водившейся в окрестностях Парка, отправил к Беспощадному не один десяток беспечных челов – собирателей ягод, а здесь змеи встречались на каждом шагу. Проверять на себе, кто из тварей ядовит, а кто нет, желания не было, решили остерегаться всех.
Перекусили скудно, по-быстрому, оставив охоту и горячую еду на вечер, разделили оставшуюся воду на три равные части, рассчитав необходимый минимум на три дня, и двинулись дальше.
Сумерки в этих местах наступали позже, чем на севере, и выглядели совершенно иначе, непривычно – короткие, яркие, цветные. День не умирал, он сгорал в буйном пламени заката. Ночь валилась с неба неожиданно, словно прыгала на спину сумеркам из засады и пожирала их за считаные минуты.
Невероятный по красоте закат еще догорал полосой на горизонте, а небо в зените уже превращалось в колодец бархатного мрака, по стенкам которого Беспощадный рассыпал крупные орехи звезд. Мрак стремительно заливал все небо – от горизонта до горизонта, и над Оушеном вставала полная луна – огромная, яркая, заливающая прибрежную полосу нереально белым светом.
К этому моменту они уже окончательно выбились из сил, но все еще не останавливались на ночлег. С наступлением ночи на берегу появились хищники. Трудно было не услышать вой здешних вольфодогов, рычание пум или ягуаров, не увидеть сверкающие то тут, то там звериные глаза.
Сибилла крутилась волчком, направляя ствол автомата в разные стороны, но не стреляла. Звери пока не приближались на опасное расстояние, но все трое понимали, что стоит расположиться на ночь на открытом пространстве, и неприятности с местными животными им обеспечены.
Они прошли еще три четверти мили и наконец-то достигли развалин, которые Бегун заметил еще утром. Остатки бетонных зданий были занесены океанским песком и повреждены ураганами и волнами настолько, что первые несколько сотен футов Тим вообще не понимал, что они уже бредут по улицам.
– Мы в городе, – сообщил он, присев на корточки. – Вот стена. Вот еще одна. Скорее всего между ними дорога.
– Ты прямо следопыт, – попытался пошутить вождь, но обычный ехидный тон у него не получился. – Как Грызун, да упокоит его Беспощадный… Под землю на фут видишь…
Бегун был измотан до крайности. Он отпустил свой край волокуши и без сил опустился на песок.
– Тут не фут, – Книжник похлопал ладонью по небольшому участку бетонной плиты, торчавшей из поросшей редкой травой дюны. – Если это, – чуть дальше из песка торчали остатки странной металлической конструкции, дырявой, как решето, и Книжник указал на нее рукой, – фонарный столб, то под нами на глубине 25–30 футов находится улица. Двухэтажные дома занесло по крышу. Все, что выше, должно торчать сверху.
– Вон там… – сказала Сибилла, не выпускавшая из рук автомата. – Видите? Там тени. Это дома.
Книжник присмотрелся, но ничего, кроме теней, не рассмотрел.
– Не нравится мне все это, – фыркнул вождь недовольно. – Тут вокруг нас чисто, все видно, как на голой заднице. А там… так и жди, что кто-то сиганет на затылок с ближайшей стены!
– Нам нужно убежище, – Сибилла поправила повязку с бэбиком на груди и оглянулась вокруг. – Тут ты не как на голой заднице, Мо. Тут ты как на блюде: равномерно прожаренный и с веточкой перец-травы в зубах.
Словно в ответ на ее слова, с уреза воды раздался истошный крик какого-то зверя, рычание, визг, который оборвался через несколько мгновений. Из темноты послышался топот, звуки борьбы, хрип…
Книжник с трудом сглотнул внезапно загустевшую слюну. У него было хорошее воображение и образ зажаренного Бегуна на блюде при соответствующем звуковом сопровождении мгновенно наполнил его жилы неизвестно откуда взявшейся энергией.
Остаток пути они с Бегуном перли загруженную волокушу не хуже лошадей и пыхтя, как брошенный в начале полей паровоз.
Книжник не ошибся – под ними некогда располагалась улица. Вскоре из песка по обе стороны от них начали подниматься стены зданий. Невысокие чередовались с высокими, рельеф постоянно менялся, песчаные языки беспорядочно наползали друг на друга. Появились густые тени, в которых ничего нельзя было рассмотреть и где могло скрываться все что угодно, и Тим в очередной раз молил о том, чтобы Беспощадный не вспомнил о них этой ночью и не призвал к себе.
С каждым шагом он буквально ощущал, как десятки новых глаз находят их в темноте, как десятки новых взглядов оценивают, насколько они вкусны, насколько опасны, насколько беззащитны. Как десятки новых носов ощущают их запах и запоминают, чем пахнут странные двуногие. Как десятки новых ушей прислушиваются к их дыханию, к речи, к ударам сердца, к шагам, к шершавому току крови, несущейся по жилам…
Возможно, это все он себе навыдумывал. Наверняка им были хорошо знакомы челы, но, судя по всему, челы не были постоянными обитателями этих мест или частыми гостями. Зверье явно вело бы себя по-другому. Любое племя очень быстро заставляет всю живность в округе бояться и мгновенно прятаться или бежать при появлении двуногих.
Он задумался.
Впрочем, если эти места находятся хотя бы в тридцати милях от постоянного обиталища племени, то необходимые навыки у животных вырабатываются не сразу. В любом случае расслабляться не стоило. Если, конечно, не желаешь сдохнуть первым!
