Он отводит нас в дальнюю часть сада Тинтагеля и разбивает на группы. Олли оказывается вместе с Фебой и несколькими сквайрами, чьи имена я не потрудилась узнать. И похоже, они тут же объединяются вокруг Олли. Меня ставят вместе в Рамешем, который тут же начинает со всеми знакомиться. Я отхожу чуть в сторону, сосредоточиваясь на учителе и стараясь отделиться от остальных.
– Теперь, – говорит мистер Блэйк, вскидывая руку, чтобы привлечь наше внимание, – я хочу, чтобы вы подумали об инспайрах как о слоях почвы. – Он опускается на корточки и просеивает между пальцами верхний слой земли в цветочной клумбе. – Вот это – легкий слой, его взять просто, так? Но если вы пройдете глубже, вы увидите, что земля там более плотная. В нее труднее закопаться. Вам понадобится лопата. А еще глубже – и вы доберетесь до скальных пород, которые никому из нас не сдвинуть без помощи какого-нибудь крепкого приспособления. Вы следите за моей мыслью?
Мы киваем, гадая, к чему это он ведет.
– Инспайры похожи на эту почву, только инспайра тем труднее переместить или изменить, чем больше сновидцев воображают его. Это почти так же невозможно для нас, как проделать что-либо с Темзой – например, потому, что она построена из воображения миллионов сновидцев, которые помнят ее каждый на свой лад. А на другом конце спектра вы находите то, что сновидцы совсем не помнят. Подробности вроде материала и цвета. Вот там инспайры не держатся уже так крепко, они как верхний слой почвы.
Он протягивает каждой группе по лоскуту старой ткани. Я рассматриваю наш – это ничем не примечательный обрывок изношенной шерсти от униформы рееви.
– Для вас это будет труднее, чем для сновидцев, потому что они спят, их сознание отключено и они уже погрузились в свое воображение, – говорит мистер Блэйк, – но если вы сосредоточитесь, и сосредоточитесь как следует, у вас будет шанс. Попытайтесь, все вы. Берите лоскуты, и посмотрим, сможете ли вы изменить эти кусочки ткани.
В нашей группе все неуверенно переглядываются. Шерстяной лоскут болтается в руке Рамеша, выглядит он совершенно не вдохновляющее.
– Ну, наверное, я первый? – говорит Рамеш, и вся его бравада улетучивается.
Я остро ощущаю его уязвимость в этой ситуации. Дженни, Олли и их костер – вот из чего состоят кошмары, стоит только копнуть.
– Он сказал: сосредоточиться изо всех сил, – напоминаю я Рамешу. – Так что сделай вид, что нас тут нет.
Он кивает, закрывая глаза и крепко сжимая лоскут. Мы все смотрим на обрывок шерсти.
– И как он? – раздается у моего уха голос учителя, заставив всех нас подпрыгнуть.
Рамеш в испуге восклицает:
– Вот черт!
И роняет шерстяной лоскут.
– Ага, неплохо, парень! – говорит учитель. – Совсем неплохо для первой попытки.
Мы все таращимся на лоскут, который теперь не такой темный, как мох, а скорее… желтовато-зеленый. Я чуть не говорю: «И это все?» – но Рамеш в восторге. И оказывается, что легкое изменение цвета ткани – это самое большее, чего можно от нас ожидать. Некоторые в группе и этого не могут. Другие умудряются сделать лоскут немного светлее или темнее, на несколько оттенков. И мой страх растет по мере того, как я наблюдаю за этими попытками. Я не хочу делать это на глазах у всех. Если я не сумею, это будет доказательством того, что я не вправе здесь находиться. Наконец очередь доходит до меня, и лоскут теперь цвета зелени джунглей. И к этому времени у каждого уже есть совет для меня.
– Расслабься, глядя на него.
– Сосредоточься изо всех сил на том цвете, который хочешь получить.
– Нет, напрягись, как будто у тебя запор.
Я отхожу в сторону, пристально глядя на шерстяной лоскут в моих руках, и наконец это становится единственным, что я вижу. Ничего не происходит. Я закрываю глаза, пытаясь отсечь внимание от бормотания членов команды. А потом я слышу это.
– Эй, ребята, вы посмотрите. Она собирается убить тряпку взглядом.
Это голос Олли, достаточно тихий, чтобы звучать как слабый шепот, и достаточно громкий, чтобы его услышали все, кто неподалеку. Уже год прошел с тех пор, как мне приходилось схватываться с Олли в школе, но этот голос определенно лишает меня сил, потому что тут же как будто вся моя голова наполняется слезами. Они как будто вскипают в моем черепе. В середине лба внезапно возникает боль, словно кто-то пробил в нем дыру. Мои глаза все еще закрыты, но я ощущаю движение членов группы.
– Ну, ты явно с этим освоилась, да? – ворчит учитель.
Я открываю глаза.
Ткань в моей руке отчасти все такая же зеленая. Но зелень теперь вспыхивает меланхолической охрой и царственным пурпуром. Я в изумлении таращу глаза.
– Как ты это сделала? – спрашивает Рамеш, отбирая у меня лоскут и поднимая его выше к свету.
– Не знаю.
Мне трудно сдержать улыбку. Я не опозорилась. Когда остальные члены нашей группы собираются вокруг меня, передавая друг другу похожий на павлиний хвост лоскут, я чувствую, как Олли отходит в сторону. Но я не позволяю себе проводить его взглядом.
14
Моя способность перекрашивать случайные куски ткани в разные цвета в итоге не завоевала мне большой популярности. Остальным понадобилось совсем немного времени, чтобы тоже освоить искусство воздействовать на ткань силой мысли, это заняло всего несколько дней перед тем, как мы начали учиться куда более волнующим вещам. Мы долгие часы проводили на башнях с харкерами, издали наблюдая за рыцарями через специальные шлемы. Мы следили за тем, как разные рыцарские патрули – ланселоты, бедеверы, гэвейны, паломиды и дагонеты – движутся по Лондону, подобно шахматным фигуркам. Мы видели, как они хватают кошмары, что рождаются воображением какого-то отдельного сновидца, и те, что строились на протяжении многих десятилетий общими воспоминаниями, пока не стали частью ландшафта Аннуна.
Я впитывала все это. Поскольку я не стремилась заводить друзей, я сохраняла всю свою энергию для учебы. Свободное время в Аннуне я проводила, свернувшись в кресле рядом с книжными полками, читая и подслушивая разговоры опытных рыцарей, когда они обсуждали тактику и сравнивали патрульные заметки. Как-то я подслушиваю Райфа, только что вернувшегося из патруля с бедеверами, он потчует кого-то из сквайров историей о том, как таинственно отсутствующий капитан рыцарей Самсон однажды в одиночку вошел в дом, полный вампиров, и вскоре снова появился, исцарапанный и побитый, но победивший. Вампиры же, как выяснилось, были не только теми клыкастыми кровопийцами, какими я привыкла их считать, они могли принимать множество форм: стервятников, призраков, крыс и доппельгангеров – призрачных двойников.
– И как он это сделал? – спрашивает Рамеш.
– Никто не знает, – пожимает плечами Райф. – Он никогда не рассказывал.
