– Как она, беременная, могла все это проделать? Теперь еще обсудите, не напоит ли она ядом вместо лекарства отца своего ребенка!
После слов Вилла в трапезной повисла тишина, а потом все зашумели, обсуждая неожиданную новость.
– Саксонка в тягости? Это правда?!
– Ух ты, значит, мы скоро отпразднуем рождение маленького лорда или маленькой леди Шервуда? А по Саксонке ничего и не скажешь!
– Не так скоро, – ответил Вилл, – пока не скажешь, зато к весне ее разнесет, как корову.
Марианна зашипела от злости на его бесцеремонность и с силой ударила Вилла кулаком по спине между лопатками, но он лишь рассмеялся в ответ на ее негодование и отступил в сторону, пропуская ее вперед.
Теперь, после новости, объявленной Виллом, на Марианну смотрели совсем иначе – с любопытством, благожелательностью, без всякого намека на враждебность и со смущением, которое вызвала резкая отповедь Вилла. Кенрик – тот, что в октябре так настаивал на виновности Марианны, – примирительно положил ладонь на скрещенные на груди руки Вилла.
– Не сердись, Вилл! Мы все понимаем, что проявили к Саксонке несправедливость!
Стоявший рядом с Кенриком Алан с извиняющейся улыбкой посмотрел на Марианну:
– Саксонка, любую гадость, которую вы с Робином называете лекарством, я готов выпить из твоих рук безропотно, как ягненок! Ты – наша госпожа, и мы все так же преданы тебе, как и Робину, хотя ты и утверждала, что не нуждаешься в нашей преданности!
Марианна невольно улыбнулась Алану в ответ и, заметив Статли, приветливо помахала ему рукой.
– Как дела, Марианна? – спросил Статли. – Робину стало лучше?
– Да, он пришел в себя. Рана хоть и глубокая, но чистая. Так что все обойдется! – ответила Марианна и, когда ее слова были подхвачены и разнесены по трапезной, заразилась общим оживлением и рассмеялась. – Алан вот пытался сейчас прикинуться ягненком!
– Ягненок? – Статли ударил Алана по плечу так, что тот невольно отступил на шаг, и, с усмешкой глядя на смущенного друга, сказал: – Но ведь ты давно вышел из детского возраста, а ягненок – это дитя. Ну-ка, Ирландец, скажи Виллу и мне, как называют ягнят, которые выросли?
– Баранами, – буркнул Алан под довольный хохот Статли и Вилла и невольно потер скулу, вспоминая тяжелую руку брата лорда Шервуда.
– Будешь впредь болтать меньше глупостей, – усмехнулся Вилл, заметив жест Алана.
Эллен усадила Марианну за стол и поставила перед ней миску с рагу из оленины. Заметив, как Марианна устало мешает ложкой ароматную смесь из тушеной репы и мяса, Эллен неодобрительно покачала головой.
– Ешь, а не разглядывай! Ты обязана думать теперь не только о себе. Ох, лишь бы никак не сказалась твоя скачка верхом на лошади в этакий ливень! – и Эллен, вздохнув, погладила Марианну по непросохшим волосам.
– Не беспокойся, Нел, она съест все, что ты ей положила, и выпьет все, что я принес, – раздался голос Вилла.
Он сел напротив Марианны и поставил перед ней кубок, наполненный доверху горячим молоком, приправленным медом и маслом. Посмотрев на кубок, Марианна перевела взгляд на Вилла, и тот, заметив прежнее возмущение в ее глазах, рассмеялся:
– Забавная ты, Саксонка! Обычно резкая и прямая в речах, а таких же прямых слов о самых естественных вещах стесняешься как дитя! Монастырское воспитание дает о себе знать? Так уж устроен мир: если женщина делит постель с мужчиной, то рано или поздно беременеет.
– Вилл, может быть, достаточно? – с угрозой спросила Марианна, но Вилл еще больше развеселился от ее сердитого тона.
Подождав, пока она закончит ужин, Вилл поднялся и подал ей руку, собираясь вернуться к Робину. Одновременно он поймал за шиворот Дэниса, который пытался незаметно увязаться вместе с ними.
– А ты куда? – осведомился Вилл, соизволив посмотреть на съежившегося под его взглядом сына. – Немедленно отправляйся спать, и чтобы я не видел тебя до утра!
Дэнис тяжело вздохнул, но не посмел ослушаться отца.
Войдя в комнату, Марианна увидела, как Джон, что-то мурлыча про себя, подбрасывает дрова в камин, а Кэтрин сидит возле Робина и ласково держит его за руку.
– Он уснул, Мэриан, – шепотом сказала она, когда Марианна подошла к постели и вгляделась в лицо Робина. – Кажется, все не так плохо! Он даже немного поговорил со мной.
Подождав, пока Джон и Кэтрин уйдут, Вилл закрыл дверь на засов. Марианна приготовила ему постель на полу возле камина и подошла к Робину. «Надеюсь, что сие испытание меня обойдет стороной, а прежде всего – тебя!» – вспомнила она собственные, когда-то сказанные ему слова. Не обошло ни его, ни ее, но, кажется, испытание не обещает быть слишком суровым!
Робин спал, и его слабое дыхание оставалось ровным. Марианна долго сидела рядом, не в силах отвести взгляд от его лица. Только сейчас, когда тревога за жизнь Робина немного уменьшилась, она поняла, как устала. Вечер давно перешел в ночь, в ставни по-прежнему хлестал проливной дождь. Вилл, завернувшись с головой в меховой плащ, уснул, едва положив голову на постель. Его пальцы беспокойно сжимались и разжимались, словно Вилл во сне искал рукоять ножа, лежавшего в дюйме от его руки.
Заставив себя подняться, Марианна подошла к камину, подложила еще дров в огонь, стараясь не потревожить сон Вилла. Не раздеваясь, а только ослабив шнуровку платья, она прилегла возле Робина, на самый край постели, чтобы не задеть его неосторожным движением, и натянула до подбородка меховой плащ. Решив, что все равно не сможет заснуть, Марианна приготовилась провести бессонную ночь, но, как только она положила ладонь под щеку и закрыла глаза, ее тут же одолел глубокий сон.
Глава тринадцатая
Ей приснился замок, в котором она узнала родной Фледстан. Узнала, сама не понимая как: стены замка были обращены в руины, среди которых бродила она, Марианна. Свинцовое низкое небо сыпало моросящим дождем, и хриплые крики воронов были единственным, что нарушало безмолвие, царившее в мертвом замке. Марианну постепенно охватило отчаяние: она пыталась выбраться из каменных развалин, но те смыкались перед ней, замуровывая ее в пустом дворе разрушенного замка.
И вдруг рядом с ней появился Робин. Он снял с себя плащ, укрыл им промокшую до нитки Марианну и вскинул ее на руки. Нашептывая ей на ухо ласковые слова, он унес ее прочь из замка, и каменные груды расступались перед Робином как по волшебству. Он нес ее на руках долго, и его шаг оставался стремительным, а дыхание – ровным, словно ноша Робина была легка, как перышко. Когда же он поставил ее на ноги, Марианна увидела вокруг себя огромную поляну, посреди которой раскинул ветви неохватный могучий дуб. Она поняла, что они в Шервуде. Тучи расползлись по сторонам, открыв высокое ясное небо. Порывами налетал холодный ветер, воздух был чист и свеж. Плащ Робина и его рука, лежавшая у нее на плечах, согревали Марианну. Испытывая умиротворение и покой, она прильнула к Робину и, склонив голову ему на плечо, прошептала:
