– Отстань от меня со своими проповедями! – ответил Вилл, возвращая Джону наполовину опустевшую флягу, и кивнул в сторону Марианны. – Я каждый день красуюсь с мечом перед нашей красоткой, вернее, она передо мной. Могу я хотя бы пару дней отдохнуть от женщин?
Увидев, как загорелись в ответ глаза Марианны, Джон сжал ее руку и, предупреждая обычную ссору между Марианной и Виллом, предложил:
– Давайте-ка спать! Уже за полночь.
– Ох, такая бархатная ночь совсем не навевает сна! – улыбнулся Клем, лег на спину и, заложив руки за голову, посмотрел в усыпанное звездами небо. – Может быть, наш менестрель споет нам?
– В самом деле, Алан, почему бы тебе не спеть? – живо спросил Джон, делая глоток сидра и передавая флягу Марианне.
– Он бы с радостью, – фыркнул Статли, – да вот беда: выпил вчера вина со льда и теперь молчит! Вы сегодня хоть раз слышали его голос? То-то и оно!
Стрелки рассмеялись, глядя, как возмущенный Алан попытался ответить, но потом осторожно потрогал горло и махнул рукой. Достав из седельной сумки лютню, он неожиданно для Марианны протянул ее Робину и выразительными жестами предложил товарищам поддержать его безмолвную просьбу.
Усмехнувшись в ответ на удивленный взгляд Марианны, Робин решительно отклонил руку Алана.
– Считай, что я тоже не в голосе.
– Ты все лето не в голосе! – возмущенно воскликнул Бранд. – Нам надо преклонить перед тобой колени, чтобы ты соизволил наконец запеть?
– Побереги колени, – с улыбкой посоветовал Робин и вдруг, посмотрев на Марианну, указал Алану взглядом передать лютню ей. – Среди нас есть певец с голосом таким же бархатным, как эта ночь. Спой нам, Саксонка.
– Я? – покраснела Марианна и хотела отказаться, но Робин, продолжая улыбаться, тихо сказал, предупредив ее намерение:
– Это приказ.
– Это произвол, а не приказ! – возмутилась Марианна. – Легко пользоваться властью, чтобы заставить кого-то делать то, что он и не хочет, и не обязан!
– Вот именно, – с усмешкой подтвердил Робин, – поэтому пой, а не пререкайся.
Строптиво сверкнув глазами, Марианна все-таки взяла лютню и принялась настраивать ее. Алан протестующе замахал руками.
– Он говорит, что лютня настроена как надо, – рассмеялся Статли, переводя безмолвный язык друга.
– Так же, как и его голос сегодня, – пренебрежительным смешком ответила Марианна, пробегая пальцами по струнам.
Наконец звучание лютни удовлетворило Марианну, ее пальцы стали играть мелодию, и Марианна запела. Разговор с Джоном или бархатная августовская ночь растревожили ее, но Марианна, спев несколько шутливых песен и заслужив одобрение стрелков, незаметно для себя самой перешла к любовным балладам. В Шервуде прежде никто и никогда, кроме Робина, не слышал ее пения, и теперь стрелки были зачарованы нежным голосом Марианны. Она пела и вкладывала в слова и мелодию всю душу так, словно эти слова еще имели для нее смысл, хотя ей казалось, что она полностью утратила веру в то, о чем сейчас пела.
– Святая Дева, а ведь она красивая! – еле слышно прошептал Хьюберт, не сводя с Марианны глаз.
– Красивая? – так же тихо откликнулся Бранд, глядя на Марианну завороженным взглядом, и покачал головой. – Нет, Хью, она не просто красивая. Она очень красивая!
– Вы только сейчас это разглядели? – усмехнулся Дикон и грустно вздохнул, слушая голос Марианны, вторивший серебряному перезвону струн.
Печалью снова песня перевита!
О том томлюсь и на того сердита,
Пред кем в любви душа была открыта.
Неведение мне больше не защита,
Ни красота, ни духа глубина.
Я предана, обманута, забыта,
Теперь с другими ваша речь нежна.
Я утешаюсь тем, что проявила
К вам, друг, довольно нежности и пыла.
Как сладкозвучный благовест любила!
И, хоть моя и побеждала сила,
Столь, друг мой, ваша высока цена,
Что вам, в конце концов, и я постыла,
Впрямь, видно, стала другу не нужна.
Мне славы хватит отразить упреки:
Род стар, нрав легок, чувства же глубоки,
И не присущи внешности пороки.
Как вестника я шлю вам эти строки.
О друг мой милый, ибо знать должна,
Из ревности ли вы со мной жестоки
Иль это злонамеренность одна.
Понятны ль вам в посланье сем намеки
О том, сколь гордость для любви вредна?
1
Джон откинулся на локоть и за спиной Марианны осторожно толкнул Статли. Когда он тоже лег на спину голова к голове с Джоном, тот указал ему глазами на лорда Шервуда и прошептал на ухо Статли:
– Посмотри на Робина!
Робин полулежал, прислонившись плечом к дереву, и покусывал травинку. Со стороны могло показаться, что он дремлет. Но Статли заметил, с каким пристальным вниманием лорд Шервуда из-под ресниц наблюдает за Марианной. Он смотрел на нее так, словно она была его противником, которому он собирается бросить вызов, и сейчас раздумывал, как надо будет вести поединок, чтобы добиться победы.
Переведя взгляд на Джона, который так довольно ухмылялся, словно Марианна пела по его замыслу, Статли усмехнулся и удрученно покачал головой. Джон вопросительно вскинул брови, и Статли в ответ шепнул:
– А теперь посмотри ты. Не на Робина! На Вилла.
Джон посмотрел туда, куда ему указал Статли, и помрачнел. Вилл смотрел на Марианну точно так же, как лорд Шервуда.
– Вот это плохо! – шепотом проворчал Джон. – Надо поговорить с ним!
Статли с сомнением покачал головой.
– Да, но говорить с Виллом вправе только Робин.
– Значит, я поговорю с Робином! – решительно прошептал Джон.
Отвлеченная шорохами и перешептыванием, которые шелестели за ее спиной, и уставшая, Марианна в последний раз провела пальцами по струнам и отложила лютню. Нежно улыбнувшись, еще погруженная в грезы собственных напевов, она подняла затуманенные глаза на притихших товарищей и вдруг заметила, что они все молча смотрят на нее. Ее глаза прояснились, и Марианна, которую вдруг закрутил поток темного ужаса, едва не вскочила на ноги. Но Робин вскинул руку, останавливая ее порыв, и сказал мягко и властно:
– Мэриан, не бойся! Мы все просто залюбовались тобой.
Она встретилась с ним взглядом и не смогла отвести глаз. В первый раз за все время, что она жила в Шервуде, она увидела в его глазах нежность, и золотые искорки ласковой улыбки, и понимание. Вспомнив, как он умеет читать по ее глазам все, о чем она думает и что чувствует, Марианна тут же опустила глаза. Но выступивший на скулах румянец выдал ее волнение, и Робин едва заметно улыбнулся, наблюдая, как Марианна пытается укрыться, возводя вокруг себя невидимые стены.
