– Ты не понимаешь, Вилл! А вот Нелли меня понимает и не разделяет твоего пренебрежения к простуде! Она бывает разная, и сейчас она очень глубокая – дошла до легких.
– Рана и болезнь, если не сбить жар и не унять кашель, начнут помогать друг другу и вместе мешать лечению, – глухо ответила Эллен на вопросительные взгляды Вилла, Джона и Кэтрин. – Жар и внутреннее воспаление поспособствуют кровоточивости раны. А рана не позволит более сильным лекарством ослабить воспаление, потому что усилится ток крови.
– И что же делать? – растерянно спросил Джон, утративший разом всю бодрость.
– Исходить из того что есть, – тяжело вздохнула Эллен. – Надеяться на то, что Робин справится с болезнью, несмотря на рану: он молод и силен. И молиться за него. Больше мы ничего не сможем сделать. Собери необходимые травы, Мэриан, я сама сделаю лекарство. А ты садись завтракать и постарайся немного поспать. На тебе лица нет от усталости.
Хотя Марианна и проспала несколько часов, но по ней было видно, что она очень устала и держится только благодаря силе духа.
– Спасибо, Нелли, но я останусь с Робином, – слабо улыбнувшись, сказала Марианна.
В ответ Вилл крепко взял ее за плечи и заставил подняться на ноги.
– Немедленно ешь и отправляйся спать! – приказал он.
– Ты не смеешь командовать мной! – резко ответила Марианна, посмотрев на Вилла глазами, полными негодования, но тот лишь усмехнулся в ответ:
– Не смею, если ты считаешь, что ко всем нашим бедам не хватает только твоего выкидыша!
Марианна залилась пунцовой краской. Не найдя слов от возмущения, она лишь беззвучно открывала и закрывала рот, сжигая Вилла сердитым взглядом.
– Делай то, что я сказал! – подбодрил ее Вилл, сопроводив слова несильным шлепком, которым подтолкнул Марианну к столу. – И не алей, ровно маков цвет! Тебя скоро так разнесет, что только слепой не заметит твоей беременности.
– Да, я помню. Как корову, – ответила Марианна.
Она демонстративно отвернулась от Вилла и села за стол. Вилл насмешливо фыркнул, откровенно забавляясь ее гневом. Кэтрин заботливо подсовывала Марианне лакомые кусочки, не забывая наполнять кубок теплым молоком, и Марианна сама не заметила, как съела вдвое больше обычного. Усталость и дремота охватили ее с новой силой, и она, с трудом шевеля губами, объяснила Эллен состав необходимых отваров, когда и в какой последовательности давать лекарства Робину и несколько раз взяла с Эллен слово немедленно разбудить ее, если состояние Робина ухудшится. Она уже спала на ходу, когда Кэтрин отвела ее в комнату Клэренс. Едва ее голова коснулась постели, как Марианна провалилась в беспробудный сон, не почувствовав, как Кэтрин бережно укрывает ее меховым покрывалом.
Проводив Марианну взглядом, Джон посмотрел на Вилла и насмешливо улыбнулся:
– Я восхищен тем, как ты умеешь утешить женщину. Ух, как она на тебя вскинулась! Слезы просохли в один момент!
– Любая женщина – это замок. Надо лишь правильно подобрать ключ, и она превратится в лютню. А дальше только перебирай струны и играй любую мелодию, – хмыкнул в ответ Вилл.
Теперь, когда Марианна ушла, с Вилла слетело все напускное спокойствие. Сев рядом с Робином, он взял его тяжелую горячую руку в свои ладони и с тревогой вгляделся в лицо брата, пылавшее сухим жаром. Веки Робина дрогнули, он облизал сухие воспаленные губы и открыл глаза. Его взгляд прояснился, и пальцы Робина слабо сжали руку Вилла. Угадав, что Робин хочет что-то сказать, Вилл наклонился к самому его лицу.
– Передай мне немного сил, – и после недолгого молчания Робин сказал уже более громким голосом: – Достаточно!
– Эллен и Марианна сказали… – начал говорить Вилл.
– Я слышал, – ответил Робин, оборвав брата. – Они сказали правду. Поэтому садись за стол, бери пергамент, перо и чернила и пиши то, что я тебе скажу.
Вилл расстелил на столе лист пергамента, занес над ним перо и вопросительно посмотрел на Робина. Тот после недолгого молчания стал диктовать слабым, но размеренным голосом:
– Я, Роберт Рочестер, унаследовавший после смерти отца – Альрика Рочестера – титул графа Хантингтона и права на владения рода Рочестеров, в присутствии свидетелей признаю и заявляю о том, что состою в супружеских отношениях с леди Марианной Невилл. Означенная леди Марианна связана со мной не обрядом бракосочетания, но договором о помолвке, оглашенным в церкви после его заключения. Я признаю и заявляю, что ребенок, которым тяжела леди Марианна и который должен родиться в конце мая следующего года, зачат мной и на моем ложе. Опасаясь близкой кончины, из-за которой я могу не успеть сочетаться с леди Марианной браком по всем законам нашей матери-церкви…
– Я тебя сам убью! – прорычал Вилл, не останавливая быстрого бега пера. – Близкой кончины! Только попробуй скончаться!
– Я подтверждаю свое отцовство, – продолжал Робин, не обращая внимания на возмущение брата. – И в силу договора о нашей помолвке считаю это дитя своим наследником со всеми полагающимися правами на титул и владения моего рода. Ставь дату, подписывайся и дай подписать Джону.
– Если бы я предвидел, с какой целью ты в Локсли обучал нас грамоте, то никогда не стал бы с тобой связываться, – вздохнул Джон, подписывая пергамент следом за Виллом.
Забрав у Джона перо, Вилл обмакнул его в чернила, молча вложил в руку Робина и поднес пергамент к его глазам. Пробежав глазами по строчкам, Робин с трудом поднял руку, поставил подпись и выронил перо на постель.
– Достань перстень с гербом и запечатай.
Когда Вилл опечатал пергаментный свиток, Робин поманил его к себе настойчивым взглядом.
– Вилл, Эдрик должен вот-вот известить об исполнении моего поручения. Если на то, что мы с тобой обсуждали, придет согласие, ты выполнишь все, как было задумано. Кроме этого ты ознакомишься со всеми документами, которые остались у Эдрика от нашего отца. Какое бы решение ты потом ни принял, я заранее одобряю его, – говорил Робин, глядя блестевшими от жара глазами в угрюмые глаза Вилла, и сжал его руку. – У меня есть к тебе только одна просьба: позаботься о Марианне. Ты понимаешь, о чем я говорю.
– Нет! – покачал головой Вилл, и сжатие пальцев Робина стало сильнее.
– Да! – выдохнул Робин. – Да, если это не претит твоей душе. Никто, кроме тебя, не сможет дать ей утешение. Иначе она воспользуется привилегией, дарованной Девам.
Его дыхание заметно затруднилось: спор с Виллом отбирал у Робина силы. Понимая это, Вилл болезненно поморщился и стиснул руку Робина.
– Замолчи, прекрати! – гневно прошептал он, вглядываясь в глаза брата. – Ты справишься! Вспомни, рана, которую ты получил в Локсли, была куда опаснее, но ты выжил, ты совладал с ней! Ты столько раз смотрел смерти в лицо, что и сейчас она не сможет взять верх над тобой!
По бледным губам Робина пробежала улыбка. Он смотрел на Вилла такими спокойными и ясными глазами, что Вилл был вынужден подавить в груди едва не вырвавшийся стон отчаяния. Младший брат, действительно, столько раз был в шаге от смерти, что и сейчас он не мог не почувствовать ее присутствия, потому и говорил, и делал так, словно она стояла за плечом Вилла и в хладнокровном ожидании смотрела на Робина. Но по упорству, отразившемуся в глазах брата, Вилл понял, что его воля не сломлена и он принимает вызов смерти, которая не смогла до сих пор заставить его признать себя побежденным.
