– Подожди, не обнимай меня! Куртка холодная! – шепнул Робин, когда Марианна обвила руками его шею и прижалась щекой к меху его куртки. Но, сам не выдержав, уткнулся лицом в ее макушку. – Как от твоих волос пахнет ромашковым отваром! Была в купальне?
– Да. Утром, едва я проснулась, пришла Кэтрин, принесла мне завтрак, а потом увела в купальню, и сама меня мыла так, словно я превратилась в младенца, а она – в заботливую мать! Когда мне все-таки удалось выбраться из ванны, она, как страж, проводила меня до двери и, сославшись на тебя, велела мне оставаться в комнате, – ответила Марианна, вопросительно подняв глаза на Робина.
– Спрашиваешь, действительно ли я так велел или Кэтти сама придумала? – улыбнулся Робин, угадав ее безмолвный вопрос. – Нет, она в точности исполнила мои слова.
– И что они означают? – усмехнулась Марианна. – Что ты все-таки решил держать меня взаперти?
– А если и так? Ты послушаешься? – рассмеялся Робин.
– Послушаюсь, если ты разделишь со мной заключение! – рассмеялась в ответ Марианна. – Но ты ведь на такую жертву не способен! Когда ты ушел? Перед рассветом, когда я еще спала?
– Нет, милая. После заката, когда ты уже уснула. Джон зашел за мной.
– И ты сбежал, не сказав мне ни слова, как Дэнис от Вилла! – упрекнула его Марианна.
– Почему же, сказал, и даже поцеловал тебя. Но ты лишь приоткрыла глаза – сонные-сонные, а потом свернулась клубком и заснула так крепко, словно выпила маковый сок! – с улыбкой ответил Робин.
– Да, я стала спать подолгу и беспробудно. Но это не причина для тебя возобновить поездки по лесу, не испросив разрешения у своего целителя!
– Дорогая, ты несправедлива ко мне! – покачал головой Робин. – Я столько дней подчинялся тебе беспрекословно… – и, заметив, как Марианна выгнула бровь, выразительно посмотрев ему в глаза, поправился: – ну, почти беспрекословно. Но, поверь, я в жизни столько времени не покидал постель, как подчиняясь твоим настояниям! Думаешь, для меня это было легко?
Марианна посмотрела на него с ласковой усмешкой и встрепала ему волосы:
– Думаю, что нет. Особенно тяжело тебе было в самом начале, когда ты целиком зависел от моей помощи даже в самых обычных надобностях. Ох, как ты злился и негодовал на собственную слабость!
– А ты бы на моем месте не злилась? – усмехнулся Робин.
Подумав, Марианна отрицательно покачала головой:
– Нет. Пока я выхаживала тебя, я поняла одну важную вещь. В любви нет чистых или грязных сторон. Для нее все чистое и святое. Помнишь, как ты говорил мне, что в том, что происходит между мужчиной и женщиной, нет ничего дурного? Так оно и есть, милый, и относится не только к тому, что между ними происходит в постели. Я даже думаю о том, что, когда наступит мой час, я бы хотела, чтобы ты был рядом со мной. И я не стану смущаться твоего присутствия!
– Я и буду рядом с тобой, – заверил Робин, – не сомневайся в этом! Я сам приму своего первенца и не уступлю этого права Эллен!
– Ой! – воскликнула Марианна с испугом, мгновенно забыв о только что сказанных ею самой словах, и посмотрела на Робина с замешательством: – Не очень-то красивой я буду в те часы, чтобы ты меня видел!
– А ты постарайся тужиться изящно, а кричать мелодично, – рассмеялся Робин и, став серьезным, поцеловал Марианну в лоб. – Ты всегда будешь для меня мила и красива!
– Ловлю на слове! – рассмеялась в ответ Марианна и окинула Робина внимательным взглядом. – А теперь расскажи мне, как ты себя чувствуешь!
– Великолепно! – ответил Робин и поцеловал Марианну в кончик носа, посмеиваясь над ее серьезным взглядом. – Лучше скажи ты, как себя чувствуешь.
Он накрыл ладонью ее пополневший живот и с ласковой улыбкой заглянул в глаза Марианны. Ее глаза стали задумчивыми, исполнились сиянием, она накрыла ладонь Робина своей рукой и склонила голову ему на плечо.
– Я чувствую себя странно. Так, словно я все время теперь не одна, даже когда тебя нет рядом. Чувствую, как в моем теле происходит что-то, на что я уже не имею влияния, но это ощущение наполняет меня благоговением и радостью. Когда я думаю о том, как впервые возьму нашего ребенка на руки и увижу, что у него твои глаза, то чувствую себя такой счастливой, что мне становится страшно.
– Чего же ты стала бояться, родная моя? – спросил Робин, слушая ее признание и тихонько гладя Марианну по волосам.
– Того, что так много счастья привлечет какую-нибудь беду, – тихо сказала Марианна.
– О! – протянул Робин и, обняв ее, крепко прижал к себе. – Это обычные страхи беременной женщины. Они сменятся другими, потом третьими, а в самом конце ты будешь плакать и уверять меня, что непременно умрешь в родах. А потом забудешь обо всех этих страхах, когда поднесешь младенца к груди, и если я тебе напомню о них, станешь отрицать и смотреть на меня сердитыми и удивленными глазами.
– Я вижу, у тебя богатый опыт, мой лорд! – рассмеялась Марианна и, отстранившись от Робина, посмотрела на него с прежней улыбкой, но затаив в глазах настороженность. – Никогда не спрашивала тебя прежде. Можно спросить сейчас?
Робин, которого ни в малости не обманула ее улыбка, усмехнулся и сказал:
– Я уже говорил, что ты можешь спрашивать меня обо всем, что только пожелаешь. Но я тебе отвечу сам, до твоего вопроса, который вертится у тебя на кончике языка. Нет, милая, у меня нет детей. И никогда не было – это тебе для полной ясности.
– Как ты можешь быть уверен? – недоверчиво спросила Марианна.
Робин внимательно посмотрел на нее и, рассмеявшись, покачал головой:
– А ведь ты продолжаешь допытываться не из ревности, а из любопытства! Люблю твое любопытство! Оно – одно из твоих чудесных свойств, благодаря которым ты стала мне не только возлюбленной, но и замечательным другом.
Оставив Марианну, он сел за стол, налил себе в кубок молока и, сделав глоток, ответил уже серьезным тоном:
– Могу, и уверен в этом, милая. Я еще в Веардруне, до того как впервые познал женщину, дал себе слово, что у меня не будет незаконнорожденных детей. Станешь расспрашивать и дальше?
– Пожалуй, остановлюсь! А то любопытство превратится в ревность, – улыбнулась Марианна. – Но, кажется, ты впервые нарушишь свое слово.
Угадав ее намек, Робин непонятно усмехнулся, посмотрел на шитье, оставленное Марианной, и удивленно спросил:
– Что это ты шьешь, милая?
– Рубашку для тебя, – ответила Марианна, садясь напротив Робина.
– Я думал, что твое шитье будет совсем иного рода!
– А мне захотелось сшить рубашку тебе. Ведь я никогда и ничего не шила для тебя. Но ты уклонился от ответа!
– Вовсе нет, – сказал Робин и, допив молоко, подошел к Марианне, развернул ее за плечи лицом к большому свертку, который остался лежать на скамье. – Разбери его, милая, и надень все, что ты в нем найдешь. А я пока схожу в купальню.
