– Вы с ним были любовниками?
Он ожидал, что она рассердится, обернется, обожжет его возмущенным взглядом. Но Марианна стояла неподвижно и молчала.
– У тебя нет права задавать мне подобные вопросы, – услышал Дикон, когда уже потерял надежду вообще что-либо услышать в ответ.
– Да, я понимаю, – смущенно произнес он, – но я задал этот вопрос только с одной целью: сказать тебе, что для меня это не имеет значения!
– При чем здесь ты? – спросила Марианна, откровенно давая ему понять, что его чувства к ней безответны и безнадежны.
Но Дикон не понял, что она пытается удержать его от дальнейших признаний и пощадить его самолюбие. Он говорил и говорил, вложив в голос весь жар своего сердца:
– Марианна, разве ты еще не догадалась, что я люблю тебя? Если бы ты осталась по-прежнему богатой и знатной, ты была бы недосягаема для меня. Но Шервуд уравнивает всех. Позволь мне открыто любить тебя, заботиться о тебе! Если бы Робин оставался неравнодушным к тебе, я бы никогда не осмелился заговорить с тобой о любви!
– А он равнодушен? – тихо спросила Марианна, почувствовав в сердце ноющую боль, которую вызвали слова, так небрежно слетевшие с губ Дикона.
– Я разговаривал с ним о тебе, – сказал Дикон, – но Робин оборвал меня на полуслове и ответил, что я могу искать твоей приязни без его благословения, если будет на то твоя добрая воля. Тебе не надо грустить о нем, Марианна! Робин как-то сказал, что сердце воина должно быть защищено от любви к женщине надежной броней. Никому не под силу заставить его изменить своим принципам, так стоит ли грустить о том, что невозможно?
– Если на то будет моя добрая воля, – повторила Марианна слова Дикона и обернулась к нему. Он стоял перед ней, глядя на Марианну глазами, полными надежды и мольбы, и она глубоко вздохнула, понимая, что сейчас причинит ему боль. – Ее нет, Дикон. Найди себе славную девушку, которая оценит твое доброе сердце и ответит тебе любовью на любовь. А я такой же воин, как и лорд Шервуда. Мое сердце теперь так же защищено от любви, как и его.
Надежда в глазах Дикона сменилась печалью, когда он увидел перед собой воплощенную Морриган. Словно в подтверждение его мыслей, Марианна достала из-за пояса нож и с силой метнула его за плечо Дикона. Он услышал стук и, не зная, куда она метила, по взгляду Марианны понял, что попала она точно в выбранную ею цель.
– Видишь? – Марианна насмешливо приподняла бровь, глядя на Дикона. – И защита мне тоже не нужна!
– Вижу! – с ответной усмешкой согласился Дикон. Теперь он смотрел на Марианну без нежности и печали, а с презрительным удивлением: его уязвленная гордость дала о себе знать. – Вижу, что природа допустила ошибку, наделив тебя такой красотой, но забыв вложить в твое сердце хоть каплю нежности и тепла.
Марианна рассмеялась и, отвернувшись от Дикона, подошла к лошадям и принялась гладить по голове иноходца. Колчан в ответ ласково хватал пальцы хозяйки мягкими губами.
– Я возвращаюсь в лагерь, – услышала Марианна за спиной отчужденный и почти враждебный голос Дикона. – Если тебе не нужна ни любовь, ни защита, оставайся одна!
Он вскочил в седло и уехал. Марианна глубоко вздохнула и прижалась щекой к шее Колчана. Воин потянулся к прежней хозяйке и склонил голову к ее плечу. Колчан недовольно прижал уши к голове, покосившись на Воина, но Марианна, успокаивая верного коня, погладила его, и Колчан с шумным вздохом согласился заключить перемирие с вороным соперником.
Воин, поэт, музыкант, целитель, защитник обездоленных, изгнанник… Кем он был еще? Она не знала. Но прежде всего он был воином, недаром так он назвал своего верного коня. А воин, чтобы оставаться неуязвимым, не должен доверять сердце непостоянным страстям. Марианна вспомнила уверения Джона в том, что Робин любит ее, и усмехнулась. Слова Дикона свидетельствовали об обратном, а Джону на этот раз изменила обычная проницательность, и он выдал желаемое за действительное. Но почему ее стало волновать то, от чего она сама отказалась? Еще пару дней назад в ее душе царили мир и спокойствие! А теперь она не может выбросить из головы мысли о лорде Шервуда, словно он стал загадкой, которую ей понадобилось непременно разгадать.
Внезапно Марианна насторожилась, услышав, как доносившееся до нее ровное и мирное гудение ярмарки изменилось. В него ворвались хаотические звуки какой-то суматохи. Оставив лошадей, она выбежала на дорогу и из-под руки пристально вгляделась вдаль. Определенно ярмарку с людьми и прилавками закрутило в беспорядочном и не слишком мирном кружении! Увидев, что ей навстречу мчится повозка, Марианна решительно загородила дорогу и властно вскинула руку. Возчик, натянув вожжи, с трудом осадил взмыленного коня и остановил громыхавшую колымагу.
– Что случилось? Что творится у городских стен?
– Ноттингемская стража столкнулась с вольными стрелками, – с трудом переводя дыхание, ответил возчик. – Ох, там такое началось, что лучше уносить ноги!
Не дослушав его, Марианна бросилась обратно в лес.
На ярмарке царил переполох. Горожане разбегались по сторонам, а стражники разгоняли их ударами, размахивая древками копий. Ратники прокладывали себе дорогу в толпе, сметая на своем пути прилавки, опрокидывая товары на землю под крики и брань торговцев. Несколько поросят, выбравшихся из загона, с пронзительным визгом бросались всем под ноги, внося еще больше хаоса во всеобщее смятение.
Робин и Статли, стоя спиной к спине, отбивались от ратников. Старший из ратников, восседая на лошади, гневно кричал на своих людей:
– Живее, собаки! Вам не под силу одолеть двух разбойников?!
Безжалостными и точными ударами мечей Робин и Статли разогнали ратников, заставив их отступить.
– Бросайте оружие, висельники! – крикнул им командир ратников. – Вам все равно не уйти! Я послал в город за подкреплением!
Скользнув по нему небрежным взглядом, Робин сплюнул набравшуюся в рот пыль.
– Жаль, что с нами нет Вилла! – сказал он вполголоса. – Он смог бы сейчас достойно ответить этому псу!
– Не говори! – отозвался Статли. – Что будем делать?
Робин окинул быстрым взглядом оцепивший их и ощетинившийся мечами круг ратников. Дело принимало серьезный оборот. Если из города спешит еще один отряд стражи, к тому же более многочисленный, чем этот, им вдвоем не удастся прорваться к лесу. Сколько времени у них оставалось? От силы четверть часа, прикинул Робин, мысленно измерив расстояние от городских ворот до ярмарочного поля. И тогда у них остается единственный выход: продать свои жизни как можно дороже. Сдаваться ратникам шерифа не собирались ни Робин, ни Статли: каждого из них ждала в Ноттингеме мучительная и позорная казнь, которой они предпочитали гибель в бою.
Внезапно людскую толчею окатило новой волной криков. Люди, теснившиеся за спинами ратников, резко раздались в стороны, и две лошади, прорвав заслон, оказались рядом с лордом Шервуда и его другом. Вороной Воин, бросаясь на ратников с оскаленной мордой и прижатыми к голове ушами, молотил копытами направо и налево. На Колчане, бросив поводья на холку иноходца, сидела Марианна и разгоняла ратников ударами длинной плети, со свистом рассекавшей воздух. Простая плеть оказалась в ее руках страшным оружием, и ратники роняли мечи, когда на их головы и плечи обрушивались жгучие удары, сбивая шлемы и оставляя глубокие кровавые рубцы.
