– Дайте помыться! Меня вполне устроит ванна, в которой мылась Саксонка. Она у нас чистюля, вода после нее наверняка осталась чистой, да еще и лавандой пахнет! – услышала Марианна голос Робина. – Хочу хотя бы час поспать, чтобы не уснуть прямо за свадебным столом.
– Смотри не усни прямо в ванне, а то утонешь, – раздался в ответ смех Вилла. – Одна радость будет тебя вытаскивать – вдыхать благоухание лаванды!
Марианна улыбнулась и пошла к себе в комнату. Там она расчесала влажные, завивавшиеся в кольца волосы и надела куртку поверх рубашки, впервые пожалев, что у нее нет платья. Ей вдруг захотелось быть красивой, и она знала, кто тому причиной. Месть епископу, ласковый жест, которым он встрепал ей волосы, назвав верным соратником, даже то, что он потребовал себе ванну, в которой осталась вода после ее купания, – как мало надо было для того, чтобы отчаянно захотеть понравиться ему! Лишь бы вновь увидеть в его глазах восхищение, с которым он любовался ею раньше!
Охваченная этими мыслями, Марианна пришла в трапезную, и первая, кого она увидела, была Мартина – очень нарядная, в шелковом платье нежно-зеленого цвета и с такой же лентой в волосах.
– Леди, поможете нам? – весело спросила Мартина и оттопырила губу, заметив обычный мужской наряд Марианны. – С вашей помощью мы быстрее управимся! И за мясом вам сподручнее смотреть, а то мы уже нарядились и боимся испачкаться.
– За себя говори, кто и чего боится. Мы справимся сами, а Марианна пусть отдохнет: она второй день на ногах! – ответила Клэренс и, обняв Марианну, шепнула ей на ухо: – Спасибо тебе за то, что спасла сегодня Робина! И, Мэриан, прости мне упреки! Помнишь, в день смерти Мартина?.. И напыщенные слова, которые я по недомыслию сказала, когда навещала тебя у Эллен, прости тоже!
Они посмотрели друг другу в глаза, улыбнулись и впервые за все это время обменялись поцелуем. Когда Марианна вышла из трапезной, Клэренс обернулась к Мартине и очень выразительно, надменно вскинула тонкие брови. Мартина предпочла этого не заметить.
Сев на траву возле стены, Марианна пригрелась на солнце и задремала. Тяжелая ладонь, легшая на плечо, заставила ее очнуться. Она открыла глаза и увидела Вилла.
– Почему ты не принарядилась? – спросил Вилл, окинув Марианну взглядом. – Для такой знатной леди, как ты, не слишком много почета присутствовать на свадьбе менее родовитой девушки и уж совсем безродного стрелка?
Марианна пожала плечами: не признаваться же ему, что у нее попросту нет платья – ни простого, ни нарядного. Не дождавшись ответа, Вилл опустился рядом с ней на траву и накрыл сильной загорелой рукой ладонь Марианны.
– Ты красивая, Саксонка, – в его голосе снова прозвучала едва заметная мягкость, которая тут же исчезла. – Красивая и злая, как волчица. Посмотри на меня! Почему ты все время отводишь взгляд?
Марианна, устало вздохнув, высвободила руку из-под его руки:
– Вилл, отстань от меня!
– Снова забыла слова Робина? – осведомился Вилл. – Свою гордость, Марианна, следовало оставить во Фледстане. А здесь имеют право говорить он, я и Джон.
С недобрым блеском в янтарных глазах он смотрел на Марианну, ожидая обычной враждебной вспышки. Но Марианна повернула к нему голову, и в ее серебристых глазах были только печаль и усталость.
– Вилл, за что ты меня не терпишь? Чем я тебя так сильно раздражаю?
– Почему же не терплю? Именно терплю! – усмехнулся Вилл. – Не доверяю тебе – так будет правильно.
– И что же во мне вызывает твое недоверие?
– Суди сама. Девушка с твоим именем и состоянием вдруг оказывается среди тех, кто отвержен законом и преследуем властями. И не просто оказывается, а хочет стать и становится одной из них! Разве это не вызывает удивление и непонимание?
– А как же вы сами – ты и Робин?
Понимая, что она хотела сказать этим вопросом, Вилл пожал плечами:
– Между нами и тобой есть одно различие: мы с Робином несколько лет жили среди незнатных людей, занимаясь теми же трудами, что и они. Нам понятны их заботы, беды и радости, а ты попала сюда из другой жизни, словно королевская дочь, сбежавшая из дворца в лес.
– И в этом вся причина твоего недоверия?
– Нет. Даже не в том, почему ты предпочла Шервуд какой-нибудь женской обители, что было бы более естественным для знатной девицы, нуждающейся в покровительстве и защите. Я достаточно хорошо изучил тебя, Марианна, и прекрасно понимаю, что жизнь в монастыре не для тебя. У тебя слишком независимый и гордый нрав, а сила твоего духа скорее подходит мужчине, чем женщине. Именно эти качества и толкают тебя к оружию. При твоей внешности это довольно забавно, но и только. Дело не в этом. Я часто задумываюсь, что с тобой произойдет, если ты вдруг окажешься в руках шерифа или сэра Гая.
– То же, что и со всеми, – резко ответила Марианна.
Вилл с сомнением покачал головой:
– Не уверен! Даже Кэтрин, которая не брала в руки ничего острее кухонного ножа, не получит от них пощады. А вот ты, наверное, окажешься желанной гостьей, которую слегка пожурят и простят. Это соображение и не позволяет мне доверять тебе полностью.
– Это всего лишь соображение, как ты сам справедливо заметил, – прохладно сказала Марианна, – для которого нет никаких оснований.
– Никаких? – Вилл иронично выгнул бровь, с усмешкой посмотрев на Марианну. – А дружба шерифа с твоим отцом?
– Да, очень крепкая дружба! – невесело рассмеялась Марианна. – Которая закончилась так же, как и вражда сэра Рейнолда с вашим отцом.
Вилл склонил голову, признавая некоторую справедливость ее слов, но после недолгого раздумья решительно отмел довод Марианны:
– Нет, Саксонка! Наши отцы сильно отличались друг от друга, и отношение сэра Рейнолда к ним было далеко не одинаковым. Граф Альрик властью и волей связывал его по рукам и ногам, стоял ему поперек дороги, а сэр Гилберт оставался в стороне и ничем не мешал. Сэр Рейнолд сам организовал заговор против графа Альрика, но, я уверен, что против сэра Гилберта он ничего не затевал. А если бы что-нибудь прознал, то даже вмешался бы, чтобы спасти твоего отца.
– Какой смысл говорить о том, что могло быть, но не случилось? И какое отношение это имеет ко мне?
– Самое прямое! Вместо графа Альрика сэр Рейнолд получил Робина. От такой перемены шерифу не стало легче. Напротив! Ведь Робин не связан законами – только собственными принципами, при этом он обладает не меньшей властью и уважением, которыми обладал отец. Поэтому сэр Рейнолд ненавидит его столь же сильно, как ненавидел графа Альрика. Иное дело – ты. Не питая неприязни к сэру Гилберту, он и к тебе не испытывает злых чувств даже сейчас. Ну что поделать – заблудшая овечка, которую надо пожалеть и простить!
– Может быть, ты и прав, но только в отношении сэра Рейнолда, а не Гая Гисборна! – сказала Марианна, сузив глаза при этом имени.
