Лес был очень велик, гораздо больше, чем она могла представить, пока не оказалась в нем. Робин и его друзья показали Марианне многое из устройства жизни вольных стрелков, но не все. Марианна знала, что лес охраняется двойной полосой дозорных постов, и на нескольких она сама несла дежурства. Но расположения всех постов она не знала. Джон объяснил ей, что в лесу обустроено достаточно лагерей, в которых живут вольные стрелки, но не счел нужным называть точное число, как и число всего вольного воинства. Лагерь самого лорда Шервуда служил домом трем десяткам стрелков, которые считали себя отборным, едва ли не королевским, отрядом. Столько же стрелков было в лагере Статли, который был обустроен в большой пещере в пяти милях от лагеря лорда Шервуда. В других лагерях Марианне пока не доводилось бывать.
Тогда же, в середине июля, Робин и Статли взяли Марианну с собой в Хольдернес, куда они поехали по хозяйственным заботам Шервуда – договориться о покупке зерна и сена. Марианна так отвыкла от шумного многолюдья большого селения, что Робин сделал ей внушение:
– Саксонка, не верти головой, не разглядывай людей так пристально. Либо ты выдашь нас таким чрезмерным любопытством, либо мы нарвемся на неприятности, если кто-то оскорбится твоим бесцеремонным взглядом! Привыкай заново к городам и селеньям.
Но и Марианна удостоилась многих очень внимательных взглядов – лукавых и завлекательных – к изрядному веселью лорда Шервуда и Статли. Она впервые, с тех пор как попала в Шервуд, сняла зеленую куртку вольного стрелка, но оставалась в мужской одежде. Ее волосы немного отросли, но были так же коротки, как и у ее спутников. Стрелки вообще предпочитали стричься коротко, и только Джон по требованию Кэтрин был вынужден щеголять шевелюрой до плеч. Кэтрин очень нравились светлые густые волосы мужа, она сама за ними ухаживала, и Джону ничего не оставалось, как смириться.
Поэтому девушки Хольдернеса принимали Марианну за юношу, и весьма привлекательного. Пока она ждала в трапезной на постоялом дворе Робина и Статли, которые разговаривали с хозяином, успела получить два предложения сходить вечером на танцы, сопровожденные звонкими поцелуями, и шарф, вышитый собственной рукой пунцовой от смущения дарительницы.
– Это просто ужасно! – поделилась Марианна возмущением, когда они возвращались в Шервуд. – Такая навязчивость со стороны девушек непозволительна!
Статли в ответ расхохотался во все горло.
– Саксонка, а ты опасный соперник! Впредь надо будет это учесть. Заметь, что ко мне и к Робину ни одна из девиц не подошла с любезным приглашением провести с ней вечерок. Я слышал, как девчонки о тебе щебетали. Такой, мол, хорошенький, такой молоденький! Щеки нежнее шелка, словно ни разу не брился!
Марианна лишь отмахнулась, смеясь в ответ. Она давно уже поняла, что Статли по уши влюблен в Клэренс и, как показалось Марианне, не без ответа. Она думала, что Статли и есть тот самый человек, о котором ей поведала Клэренс в ответ на вопрос, влюблена ли она в кого-нибудь. Но мысль о том, что Робин мог приглянуться какой-нибудь девушке, ей вдруг не понравилась, как не понравилось и то, что ее, оказывается, эта мысль задела. Марианна удивилась, потом испугалась и рассердилась: слабая тень неожиданной ревности нарушала покой, наступивший в ее душе. Она ничего не сказала, постаралась, чтобы лицо ее осталось безмятежным, но краем глаза заметила, как по губам Робина скользнула улыбка. Он по-прежнему слишком хорошо чувствовал то, что происходило в уме и в душе бывшей возлюбленной.
За недолгие месяцы, проведенные в Шервуде, Марианна открыла в Робине много черт, которых не знала прежде. Истинный облик лорда Шервуда был сложнее и многограннее того, что хранился в ее памяти. Она узнала, каким верным и преданным другом он был для своих друзей, увидела в нем талантливого и опытного воина, приученного к ратному делу с детских лет, и заботливого господина для своего отверженного законами воинства. Заботясь о безопасности вольных стрелков, он следил за тем, чтобы в Шервуде не было недостатка в оружии, одежде, лошадях, чтобы у стрелков всегда были запасы еды для людей и корма для лошадей. Она узнала, что до ее появления в Шервуде именно он врачевал раны стрелков. Он был одновременно во главе своих стрелков и равным среди них. У стрелков не было секретов от своего лорда. Любой из них, оказавшись в затруднительном положении, обращался к Робину за помощью и советом, и не было случая, чтобы Робин не нашел выхода или отказал в помощи.
Она поверила и в то, что лорд Шервуда мог быть жестоким. Недаром ратники шерифа и Гая Гисборна остерегались особенно его: тяжелый Элбион в руках Робина не знал пощады. Никто не мог увернуться от его стремительных и сокрушительных ударов. Прозвище Шервудского Волка, данное ему Гаем, перестало удивлять Марианну, когда в ее присутствии стрелки пришли на выручку йоменам из Маласэта, которые подверглись нападению шайки грабителей. После недолгого, но обстоятельного допроса Робин, не поколебавшись ни на мгновение, приказал повесить грабителей тут же на ближайшем дереве, и никакие мольбы о пощаде не заставили его смягчить приговор. Марианна знала, что разбой в Шервуде очень ограничен и касается исключительно сборщиков податей. Но ей казалось, что лорд Шервуда, будучи главой тех, кого объявили вне закона, все же проявит снисходительность к тем, кто промышлял обычным грабежом, – может быть, по неразумению. Она не осмелилась подступиться с вопросами к самому Робину и спросила у Вилла о причинах сурового приговора.
– Они объяснили, что им по нраву веселая жизнь в лесу, но они не желают носить зеленые куртки вольных стрелков и подчиняться нашим порядкам, – ответил он. – К тому же причины, побудившие их заняться разбоем, не показались Робину весомыми.
Заметив, что Марианна ждет продолжения объяснений, Вилл усмехнулся.
– В Шервуде, как и в любом королевстве, может быть только один верховный правитель, Саксонка. Робин поступил совершенно правильно, если и впредь желает держать власть в руках. А он желает, смею тебя уверить! Прояви он милосердие, и через недолгое время любой осмелится нарушить заведенные им порядки, зная, что наказания не последует. К тому же два дня назад эта же шайка убила монаха, который не пожелал расстаться ни с лошадью, ни с кошельком. Робин слишком дорожит репутацией вольного Шервуда, чтобы прощать такие деяния. Мы ведь не случайно оказались здесь вовремя и выручили этих бедолаг из Маласэта. Мы искали тех, кто пытался их ограбить.
– Искали затем, чтобы сделать то, что сделали? – уточнила Марианна, покосившись в сторону повешенных, которых к тому времени зарывали в небольшом овраге.
– Совершенно верно, – бесстрастным тоном подтвердил Вилл и, прервав разговор, оставил Марианну саму разбираться в происходящем.
Конечно, Вилл всегда и во всем поддерживал лорда Шервуда – в его одобрении действий Робина Марианна и не сомневалась. Но она увидела такое же одобрение и на лицах остальных стрелков. Марианна окончательно уверилась в том, что именно Робин, а не Гай был на самом деле правителем Средних земель. Гай не мог поддерживать свои порядки, поскольку был не в силах справиться с их главным нарушителем – лордом Шервуда. А Робин держал власть железной рукой и бдительно охранял лес от непрошеного вторжения кого-либо, сам же вмешивался во все, во что считал нужным вмешаться. Прочувствовав в полной мере стальную волю Робина, Марианна поняла всю тщетность усилий Гая отнять эту власть у лорда Шервуда: Робин был действительно слишком сильным противником. Если бы он родился не в графской семье, а наследником правящей династии, страна получила бы великого короля, куда лучшего, чем король Ричард или его брат принц Джон.
