– Мэриан, Элис очень хочет потанцевать с Аланом, да и другие не прочь пройтись в танце с новобрачной. Пожалуйста, поиграй на лютне. Клэренс составит тебе компанию.
Выпроводив Марианну из-за стола, Робин не стал садиться на ее место и, оставшись стоять, вновь посмотрел на Вилла.
– Что? – спросил Вилл в ответ на взгляд брата и расхохотался: – Только не говори, что у тебя ко мне срочное дело! На эту ночь у меня другие планы.
– О них я и хочу поговорить с тобой, – спокойно сказал Робин, не сводя с Вилла глаз. – Отойдем к очагу – там нас никто не услышит.
Почувствовав, насколько серьезен и даже напряжен Робин, Вилл тоже стал серьезным.
– Хорошо, пойдем! – ответил он и, прихватив с собой два кубка и кувшин с вином, последовал за Робином.
Они встали рядом – друг напротив друга – возле очага и со стороны казались занятыми мирной беседой. Вилл наполнил вином кубки, взял себе один, другой подал Робину и посмотрел на брата ясным, не допускающим недомолвок взглядом.
– Что тебе не нравится? – прямо спросил он.
– Я прошу тебя оставить Марианну в покое, – тихо, но отчетливо сказал Робин.
Вилл недолго подумал над его словами, пожал плечами и хмыкнул:
– И почему же? С ее слов я знаю, что тебе известно о том, что она не невинная девица, а женщина, познавшая мужчину. Неужели в силу давних обязательств перед Гилбертом Невиллом ты собираешься, опекая его дочь, решать за нее, в чью постель ей ложиться?
Он с усмешкой посмотрел на Робина. Сузив глаза, в которых тенью мелькнула угроза, и подавшись к Виллу, Робин ответил тихим, но жестким голосом:
– Да, Вилл, так я и намерен поступать – и сегодня, и впредь. Но не в силу обязательств перед ее отцом. Я не хочу, чтобы ты – мой брат и друг! – попытался встать между мной и моей женщиной.
– Твоей?! – переспросил Вилл, ошеломленный словами Робина, и когда тот кивнул, вскинул ладони так, словно отражал нападение: – Позволь тебе напомнить, как в первый же день Марианны в Шервуде ты сказал, что ваша помолвка расторгнута!
– Я сказал правду. Марианна потребовала вернуть ей слово, и я вернул. Она была не в себе, и мне пришлось уступить ей. Но уступить – не значит отказаться, Вилл, – сказал Робин.
– Тогда выслушай меня, – так же жестко, как говорил Робин, произнес Вилл. – Когда-то я принес тебе вассальную присягу и всегда был верен данной клятве. Я намерен держать свое слово и впредь. Но сегодня я ничего не нарушил! Ты был формально связан с ней давней помолвкой, вы ее расторгли, и сейчас, Робин, мы с тобой спорим за сердце свободной женщины. Поэтому наш спор честный, и пусть таковым и будет! Я готов не торопиться и не мешать тебе – посмотрим, кому она отдаст предпочтение. А хочешь, спросим ее прямо сейчас!
И Вилл посмотрел на Робина так, словно бросал ему вызов. Весь его облик выражал решимость не отказываться от Марианны. Меньше всего Робин хотел соглашаться на предложение Вилла позвать Марианну и рискнуть ее едва восстановившимся душевным равновесием. И с такой же силой он не желал, чтобы их крепкая дружба с Виллом дала трещину. Поэтому он ответил со всей прямотой:
– Вилл, я никогда не лгал тебе. Между нами не может быть спора, потому что сердце Марианны не свободно. Оно давно принадлежит мне.
Покусывая губы, Вилл долго раздумывал, потом вскинул на Робина глаза, полные прежнего упорства:
– Да, ты никогда не лжешь. Но сейчас я прошу тебя доказать мне то, что ты сказал. Ты можешь сердиться на меня, но ведь никто и никогда не видел тебя вместе с Марианной.
– Я не сержусь, ты в своем праве, и я отвечу, – согласился с ним Робин. – Ты знаешь с ее слов, что она уже не невинная девушка. Что ты еще знаешь?
– Что она была влюблена, и так отчаянно, что не уберегла девичью честь. Роджер Лончем обнаружил это, изнасиловав ее, и, впав в ярость, наложил на нее позорное клеймо и отрезал косы, – ответил Вилл и, встретив выжидательный взгляд Робина, пожал плечами. – Нет, она не открыла мне имени своего любовника, если ты ждешь, что я его назову.
– Не жду, – Робин опустил глаза, вертя в руках пустой кубок. – Это я, Вилл.
– Ты?!
– Да. Мы случайно встретились с ней год назад. Я влюбился в нее, не зная, кто она, а, узнав, попытался забыть, но безуспешно. Потом оказалось, что и она не забыла меня. Наконец в апреле мы с ней объяснились. Это было сродни потоку, который захлестнул нас обоих и увлек за собой. Никого и никогда я не любил в своей жизни так, как Марианну. Я понял, что до встречи с ней вообще не знал, что такое любить! Она наконец согласилась остаться со мной в Шервуде и стать моей женой, – продолжал говорить Робин, а Вилл смотрел на него изумленным взглядом, в котором медленно проступало понимание.
– Твое внезапное желание принять участие в турнире лучников? Двухнедельное пребывание во Фледстане? Твоя таинственная красавица, с которой ты встречался по ночам весной?
– Да, это все была Марианна.
– И в тот вечер, когда я пытался увидеть твою подругу, а ты не пустил меня, это была она?!
Робин не успел ничего сказать, но Вилл больше не нуждался в словах. Прищурив глаза, он пристально посмотрел на огонь и, отвечая на собственные мысли, едва заметно покачал головой:
– Ну правильно! От кого же еще ты мог узнать, как погиб Мартин, во всех, самых мельчайших, подробностях? Только от Клэр или от Марианны. Поскольку ты сказал, что тебе надо предупредить подругу, что ваша ночная прогулка не состоится, разумеется, ты встречался в ту ночь не с Клэр.
Прикрыв глаза, Вилл на мгновение запрокинул голову и тихо, невесело рассмеялся:
– И все это время имя твоей таинственной подруги лежало, можно сказать, у меня на ладони! Но ты, вернувшись из Фледстана, отзывался о ней с таким безразличием! И после, в день ее появления у нас, вел себя так, что тебя можно было заподозрить в чем угодно, только не в нежных чувствах к ней.
Робин вскинул глаза, и Вилл увидел в них горечь и безмерное чувство вины. Угадав, что сейчас происходит в душе брата, Вилл негромко, но твердо сказал:
– Робин, я знаю тебя как самого себя и уверен: не по твоей вине она попала в руки Лончема. Но если ты сумел вырвать ее у Лончема, то почему не убедил в том, что она тебе по-прежнему дорога и нужна? Почему позволил ей стать одной из нас?
– Не смог убедить, – вздохнул Робин.
– Ты?! – поразился ответу Вилл, недоверчиво глядя на брата. – Ты не смог убедить?!
Помолчав, Робин спросил:
– Как ты думаешь, зачем я позвал тебя во Фледстан в ту ночь, когда мы втроем истребили всех ратников, оставленных Лончемом в замке?
– Откуда мне знать? – пожал плечами Вилл. – Ты позвал, и мне этого было достаточно. Тогда я подумал, что ты испытывал крепкую приязнь к Гилберту Невиллу и так решил отплатить за его смерть.
– Нет, не к Гилберту Невиллу и не за смерть.
