– Моруэнн, я хочу предупредить тебя и прошу отнестись к моим словам очень серьезно! – и когда она посмотрела ему в глаза, он сказал так, словно гром провещал ей с неба: – Если ты еще раз только попробуешь оставить меня, из каких бы то ни было помыслов, я сверну тебе шею. Ты поняла?
Глядя на его – такое грозное – лицо, Марианна рассмеялась, и Робин, не выдержав, рассмеялся вместе с ней.
– Ты в своем праве, – улыбнулась Марианна, целуя Робина в висок, – но я никогда больше не посмею покинуть тебя, мой супруг Рандвульф!
Они уснули, так и не разомкнув объятий, не в силах расстаться друг с другом даже во сне. Сердце Робина глухо и спокойно билось возле сердца Марианны. Его губы то и дело тревожили ее сон, прикасаясь к виску любимой, словно проверяли, не исчезла ли она вместе с рассветными сумерками, заполнившими маленький дом в глуши леса – приют их любви.
Марианна проснулась, когда солнечные лучи, щедро вливавшиеся в открытое окно, подкрались к ее лицу и коснулись ресниц. Она открыла глаза и улыбнулась, увидев рядом Робина. Он лежал на груди, положив тяжелую руку на плечо Марианны, и спал глубоким сном. Осторожно, чтобы не разбудить его, Марианна поцеловала Робина в переносицу, улыбнувшись тому, как он забавно наморщил нос в ответ, и так же осторожно сняла с себя его руку. Встав с кровати, она подняла с пола сорочку, надела ее, бесшумно ступая, прошла по дому и выглянула в окно.
Солнце высоко стояло над лесом, и Марианна поняла, что уже полдень. Вороной Воин и гнедой Колчан бродили по поляне, пощипывая траву, и полувраждебно косились в сторону друг друга. Марианна налила в кубок воды, поднесла его к губам, и ее взгляд упал на пергамент, исписанный Робином. Она взяла его со стола и вчиталась в черные строчки.
В левом столбце были даты, рядом – названия селения или города, или слово, которое что-то обозначало, но зачем его Робин вписал, Марианна не поняла. В правом столбце напротив каждой даты были имена, среди которых она нашла имена многих знакомых ей стрелков. Не было только нескольких: Джона, Вилла, Статли, Алана, Клема и ее. Даты, названия, имена соединялись линиями. Марианна попыталась вникнуть в эти списки, но послышавшийся за спиной шорох отвлек ее от записей.
Обернувшись, она увидела, что Робин проснулся. Любимые синие глаза смотрели на нее из-под длинных ресниц – и зачем мужчине такие ресницы! – губы улыбались родной сонной улыбкой. Увидев, что Марианна держит в руках листы с его записями, Робин перестал улыбаться.
– Я увидела то, что не должна была видеть? – спросила Марианна.
– У меня нет от тебя тайн и нет для тебя запретов, – ответил Робин. – Возьми эти листы и иди ко мне, только прихвати и для меня кубок с водой.
Марианна вернулась на кровать, подала ему кубок и вопросительно посмотрела на Робина. Отпив глоток воды, он кивнул на листы, которые она держала в руках, и предложил:
– Посмотри внимательно на записи и попробуй найти систему. Если найдешь, выведи закономерность.
– Названия городов и селений и просто слова в среднем столбце?
– Они обозначают события.
Кивнув, Марианна вчиталась в записи. Их изучение поглотило ее с головой. Она очнулась лишь тогда, когда поняла, что Робин в ожидании ее вывода занят тем, что украдкой перебирает ее пальцы и поочередно целует их.
– Ты меня отвлекаешь! – рассмеялась Марианна.
– Ты меня тоже вчера отвлекала, тем не менее я добросовестно занимался тем, что ты сейчас видишь, – с улыбкой в глазах ответил Робин.
– Чем же я тебя отвлекала? Я даже старалась не плескать водой, ходила бесшумно – лишь бы не мешать тебе!
– Тем, что все время была рядом, а когда ушла к ручью – тем, что долго не возвращалась. Думай, Мэри, думай! Помня, как ты играешь в шахматы, я уповаю на остроту твоего ума!
Она долго размышляла, сопоставляя три столбца, потом решительно отложила листы и с досадой посмотрела на Робина.
– Системы нет, милый, как нет и закономерности! Сведений либо слишком много, либо их недостаточно, чтобы в них проступила логика! Ты перехвалил меня!
Робин закрыл глаза и отрицательно покачал головой.
– Нет, мое сердце, не перехвалил! Ты подтвердила мои собственные выводы – чего-то недостает в крайнем столбце. Точнее, кого-то.
– Там нет нескольких имен, – осторожно заметила Марианна, внимательно глядя на Робина: ведь там не было и ее имени.
– Эти имена не нужны, – ответил Робин. – Здесь они не имеют значения и только больше запутают дело.
– Какое? – спросила Марианна.
Робин приоткрыл глаза, задумчиво посмотрел на нее, и она поняла, что он не собирается ей рассказывать, в чем заключается загадка, ответ на которую он пытался найти.
– А как же твои слова, что у тебя нет от меня тайн? – упрекнула Марианна.
– Их нет, – сказал Робин, – а это… – взяв с постели листы, он уронил их на пол. – Это не тайна, милая, а пока еще неясные для меня самого размышления. Когда они прояснятся, ты узнаешь о них одна из первых.
Повинуясь ласковому нажиму его руки, Марианна вытянулась рядом с Робином и положила голову ему на грудь, обвив рукой его стан. Теперь она действительно слышала стук его сердца, и ее заполнило ощущение беспредельного счастья, словно она наконец-то вернулась домой после долгих странствий.
– Вот и отросли твои волосы, – улыбнулся Робин, перебирая густые прядки, еще больше посветлевшие, выгоревшие за лето под солнечными лучами.
Марианна потерлась щекой о его плечо и повернулась так, чтобы видеть лицо Робина, оставаясь при этом лежать у него на груди.
– Если бы я не позвала тебя? – спросила она, внимательно глядя ему в глаза.
Он усмехнулся и ласково очертил пальцем ее тонкие брови.
– Тогда я подождал бы, пока ты уснешь, и тоже лег бы спать, – сказал он и, когда она изломила бровь в безмолвном вопросе, с улыбкой добавил: – Кровать-то здесь всего одна!
– И почему ты был уверен, что я не проснусь и не столкну тебя с нее? – рассмеялась Марианна.
Робин крепко обнял ее, поцеловал в лоб и тоже рассмеялся:
– Во-первых, у тебя просто не хватило бы сил! Во-вторых, не столкнула бы потому, что сама бы этого не захотела.
– Тогда почему ты решил ждать, пока я усну?
– Потому что во сне ты продолжала любить меня, а от тебя бодрствующей я не знал, чего ожидать. Все это время ты жила в двух мирах. Во сне оставалась нежной и любящей…
– …а наяву превращалась в злую ведьму? – фыркнула Марианна.
– Не надо преувеличивать – не в злую ведьму, а в сердитого ежа, на колючки которого я постоянно натыкался, – улыбнулся Робин.
– Тогда ты рисковал, что, разбудив меня, найдешь ежа под боком!
– Я бы обнял тебя, спящую, прижал бы к себе так, чтобы ты не смогла вырваться. Стал бы целовать тебя так нежно, чтобы твое пробуждение было постепенным, а не внезапным. Чтобы ты перепутала сон с явью, а когда поняла бы, что не спишь, осталась бы такой же любящей и милой, какой я тебя осторожно привел бы из твоих снов, – шептал Робин, целуя Марианну так же, как рассказывал ей сейчас.
