Когда Марианна проснулась, Вилла рядом не было. Она сладко потянулась и улыбнулась сама не зная чему. Слезы принесли ей огромное облегчение, растопив сердце, превращенное в лед, и вернув ему горячий огонь жизни. Она вспомнила, как Вилл утешал ее, и почувствовала признательность. Нежность его объятий и поцелуев так не укладывалась в обычно суровый облик Вилла, что Марианна подумала о том, что Кэтрин или больше знает о Вилле, или ее доброе сердце зорче, чем иные глаза. Ей захотелось убедиться в перемене, которую она нашла в Вилле, и Марианна поспешила выйти из-под шатра длинных ветвей. Она увидела Вилла – он стоял спиной к иве и кормил лепешкой лошадей – и подошла к нему.
– Долго спишь, Саксонка, – сказал он, едва повернув голову в сторону Марианны, и смерил ее холодным взглядом. – Нам давно пора быть в лагере.
Обратная перемена оказалась разительнее, хотя Вилл сейчас был таким, каким Марианна всегда его знала.
– Вилл, ты сердишься на меня? – только и смогла она спросить.
Он повернулся к ней лицом и посмотрел на Марианну с непонятной для нее брезгливой усмешкой.
– Сержусь на тебя? – повторил он ее вопрос и отрицательно покачал головой, не спуская глаз с Марианны. – На себя, Саксонка. А тебе было бы впору пристать к бродячим актерам, а не к вольным стрелкам. Ты так мастерски разыграла испуг невинной девицы, что я поверил тебе, как последний осел! А ты, оказывается, носишь украшение, которым метят продажных девок.
Она выпрямилась, не сводя с него глаз, полных неверия в то, что услышала. Теперь она получила от него пощечину, и едва ли не больнее, чем ударила его ночью сама. Потом ее глаза сузились, лицо стало ледяным и спокойным.
– Я не уверяла тебя в том, что невинна! – ответила она со злой усмешкой, и Вилл снова увидел перед собой богиню войны и смерти Морриган вместо заплаканной слабой девушки, которую ночью держал в объятьях и утешал поцелуями.
Марианна вскочила в седло, подождала, пока он сядет на коня, и заняла место следом за его лошадью.
В полном молчании они вернулись в лагерь, где их в трапезной поджидала Кэтрин с завтраком. Отказавшись от еды, Марианна ушла к себе. Вилл не стал ее догонять и сел за стол, слушая и не слыша щебетание Кэтрин. Он смотрел перед собой, но видел не трапезную, не солнечный день за распахнутыми дверьми, а глаза Марианны. Заплаканные, милые и доверчивые ночью и полные ледяной враждебности утром. Поняв, что причиной его гнева в действительности была ревность, Вилл бросил ложку и, не отвечая на вопросы встревожившейся Кэтрин, пошел к Марианне.
Она открыла дверь на его стук, но осталась стоять на пороге, не позволив Виллу войти.
– Вилл, я прошу тебя больше никогда не называть меня продажной девкой, – раздельно проговорила она жестким тоном, глядя ему в глаза таким же жестким взглядом. – Если ты сделаешь это еще раз, я сумею убить тебя, и Робин может приказать казнить меня перед всеми стрелками. Мне все равно. Во всем остальном я по-прежнему, как стрелок, подчиняюсь тебе, потому что таким был приказ Робина.
Отчеканив эти слова, Марианна захлопнула дверь. Стук двери и скрежет засова прозвучали так, как если бы она запирала перед Виллом не дверь, а собственное сердце. Постояв мгновение, он развернулся и пошел обратно в трапезную, по пути приняв решение выбросить все мысли, которые к нему приходили ночью, и забыть чувства, которым он едва не поддался. Встретив в трапезной Робина, Вилл обменялся с братом рукопожатием и стал рассказывать ему о последних новостях, полученных от дозорных. О намерении уточнить действительное отношение Робина к Марианне Вилл даже не вспомнил.
Июль прошел, и наступил август.
Глава вторая
Утомительная жара августовского дня начала спадать, и в синих сумерках по лесу разлился густой аромат тяжелой листвы. От реки, над которой редкими клочьями сгущался туман, доносилось конское ржание, раздавались негромкие голоса. Конный отряд вольных стрелков, патрулировавший Шервуд, перешел каменистый брод и спешился неподалеку от берега на лужайке, окруженной вековыми деревьями. Всадники освободили лошадей от удил, ослабили подпруги седел, и кони разбрелись по лугу вдоль речного берега, изредка перекликаясь тихим ржанием. Стрелки стали устраиваться на ночлег. В собранном за несколько минут сухом валежнике заплясал юркий огонек, и вскоре гудящий шатер пламени взмыл вверх, выстреливая в небо столбы искр. Вокруг костра расстелили плащи, разложили оружие, так чтобы оно было под рукой. Несколько стрелков отделились от отряда и отправились к реке смыть с себя дорожную пыль.
Поодаль от остальных стрелков, там, где ивы, что росли на откосе берега, купали в реке гибкие ветви, Марианна зашла в воду, осторожно нащупывая ногой скользкое каменистое дно. Вода дошла до плеч, лаская кожу нежными прохладными прикосновениями и смывая с тела усталость знойного дня, проведенного в седле. Окунувшись с головой, она немного проплыла под водой, пока не почувствовала силу течения, и вернулась к берегу. Остановившись там, где вода доходила до подбородка, Марианна замерла и закрыла глаза, наслаждаясь блаженной прохладой и улыбаясь попыткам подводных потоков сбить ее с ног и увлечь за собой.
Шумные всплески, раздавшиеся совсем близко от нее, тут же заставили Марианну очнуться. Она стремительной тенью метнулась под защиту шатра поникших над водой ив и поспешила укрыться в серебристых густых ветвях. В тот же миг мимо ее укрытия скользнули две тени. Два пловца наперегонки переплывали широко разливавшуюся ниже брода реку. Повернув обратно, один из них нырнул и попытался увлечь товарища под воду. Тот увернулся и в ответ окатил россыпью брызг нападавшего, едва его голова показалась над водой. Невидимая в полумраке Марианна, перехватывая гибкие ветви, бесшумно выбралась на берег. Дав себе обсохнуть под теплым ветерком, она стала одеваться, вслушиваясь в голоса и смех, в плеск воды, бурлившей от сражения, разыгравшегося между пловцами.
Она уже застегивала пояс, когда прямо над головой услышала голос Джона:
– Теплая вода, Саксонка?
Марианна от неожиданности выхватила нож, но, узнав голос, рассмеялась и с досадой воскликнула:
– Джон! Что ты здесь делаешь?
– Приглядываю за тобой, – невозмутимо ответил Джон.
– А почему ты считаешь, что мне нужен твой пригляд? Все-таки я уже почти четыре месяца в Шервуде! – раздраженно поинтересовалась Марианна, но Джон только добродушно рассмеялся в ответ.
– Я сам не первый год в Шервуде, Мэриан, но бывали моменты, когда мне очень хотелось, чтобы и за мной кто-нибудь приглядел!
– Да? Тогда вот тебе забота – пригляди за Робином и Виллом, – Марианна кивнула в сторону реки, где два пловца все еще пытались одолеть друг друга.
– Робин и Вилл могут сами о себе позаботиться, – отозвался Джон. – А ты хоть и переняла повадки вольного стрелка, но пока не приобрела такого ратного умения, чтобы сравнивать себя с обоими шервудскими братьями. Поэтому за тобой нужен пригляд.
– О моя любезная, но настырная нянюшка! – вздохнула Марианна и стала подниматься по склону.
