– Хорошо, что он не перепутал, кого из нас куда уложить! – рассмеялся Робин и попросил, выпуская Марианну из объятий: – Принеси мне вина, ласточка!
Облокотившись о постель, Робин с улыбкой в глазах наблюдал за Марианной, которая бесшумно скользила по комнате, доставая кубки для Робина и себя, наполняя их из кувшина светлым прозрачным вином. Как же она хороша, особенно сейчас, когда на ее нежной коже, изгибах юного тела причудливо играли блики света и переливы теней. Несмотря на усталость, разлитую по телу ленивой истомой, Робин почувствовал, как в крови вспыхнули и пробежали по жилам огненные язычки желания.
Она вернулась к постели, подала один кубок Робину и, удерживая второй так, чтобы не расплескать, забралась под покрывало, удобно устроившись между колен Робина и улегшись спиной ему на грудь. Пальцы Робина ласково и лениво заскользили по ее волосам.
– Значит, мы с тобой не только не виделись два дня, но даже вечером не успели поговорить. Расскажи, чем ты занималась, пока меня не было.
– У меня было много дел, – ответила Марианна, маленькими глотками отпивая вино. – Позавчера мы прибирались и мыли полы во всех комнатах, в купальне и в трапезной – на это ушел целый день. Вчера Вульфгар и Бранд привезли с охоты кабана и двух оленей, и мы всю первую половину дня занимались мясом – солили, коптили. Потом пересчитывали с Кэтти запасы в кладовой. Надо будет отправить на мельницу зерно, а то мука заканчивается. Ты скажи мне, куда.
– Я завтра сам этим займусь. Пару дней побуду в лагере: у меня тоже накопились дела по хозяйству, заодно и тебе помогу, – ответил Робин, гладя ее кончиками пальцев по шее. – А что ты делала потом, после пересчета запасов?
– Потом… Перестань, Робин, я забываю, о чем только что сказала, когда ты так делаешь! – рассмеялась Марианна, невольно поддаваясь ласкающим движениям его руки. – Потом чинили отложенную в стирку одежду, готовили ужин, а перед ужином я немного погуляла с Дэнисом.
– Немного – это как далеко?
– Съездили к Виллу Статли, – закончила рассказ о своих заботах и делах Марианна потерлась щекой о руку Робина, лежавшую у нее на груди. – Ты будешь дома целых два дня? Как же я рада!
– Соскучилась? – улыбнулся Робин.
– Конечно! Когда тебя подолгу нет, мне становится не по себе.
Робин оторвал ее от своей груди и, повернув к себе лицом, внимательно посмотрел в глаза Марианны.
– Не по себе? – переспросил он, и его взгляд из спокойного стал пристальным и настороженным. – Что тебя пугает? Или кто?
Марианна опустила глаза, но он сжал ей плечо, настойчиво требуя ответа. Она поняла, что избежать объяснений не получится, и теперь досадовала на неосторожно вырвавшиеся слова. Конечно, он подумал, что ей самой что-то угрожает. А она тревожилась за него, но не должна была показывать ему – воину – эту тревогу.
– Мэриан! – ласково, но требовательно окликнул Робин. – Я жду!
Она подняла голову, посмотрела ему в глаза и, решившись, спросила:
– Робин, что означает – носить на плащах?
Он испытующе посмотрел на нее и, помедлив, спросил:
– От кого ты слышала эти слова?
– Дэнис сегодня обмолвился невзначай, что тебя ни разу не носили на плащах с тех пор, как ты возглавил Шервуд, – сказала Марианна и прочитала ответ на свой вопрос в глазах Робина, прежде чем он успел отвести их.
Догадавшись по выражению лица Марианны, что она сама поняла значение слов, сказанных Дэнисом, Робин обнял Марианну и прижал ее голову к своему плечу. Его глаза сердито потемнели.
– Вот поросенок! – воскликнул он в сердцах и поцеловал Марианну в висок. – Я ему покажу, как тревожить тебя понапрасну!
Приподняв ее подбородок так, чтобы глаза Марианны оказались напротив его глаз, Робин улыбнулся.
– Мэри, со мной ничего не случится. Я ведь предупреждал тебя, что ждать меня тяжелее, чем сражаться рядом со мной.
Марианна кивнула и потерлась лбом о плечо Робина:
– Я давно хотела поговорить с тобой, но не решалась. Раз ты сам упомянул об этом, то…
– То что? – спросил Робин, внимательно глядя на Марианну и уже зная, о чем она его сейчас попросит.
Так и вышло.
– Позволь мне хотя бы иногда уезжать из лагеря вместе с тобой и другими стрелками, помогать тебе…
– …сражаться, убивать, рисковать жизнью, – договорил за нее Робин и, увидев, как она строптиво сжала губы, а в ее глазах серебро превратилось в сталь, усмехнулся: – Ты действительно хочешь этого?
– Ты усмехаешься, а сам сегодня, когда садился за стол, просто сполз спиной по стене от усталости! – гневно воскликнула Марианна. – У Вилла вся куртка была в крови, а Воин был покрыт клочьями пены!
Мгновенный холод выстудил глаза Робина.
– И что? – спокойно осведомился он с таким же холодом в голосе. – Продолжай заниматься своими делами по лагерю – у тебя их немало! – и не пытайся вмешиваться в мои.
Марианна высвободилась из объятий Робина и повернулась к нему спиной.
– Прости за то, что я посмела осведомиться о твоих делах, – услышал он ее ровный голос.
Гнев Робина сразу утих. Он долго смотрел на ее затылок, упорно обращенный к нему, потом снова обнял Марианну. Она сердито передернула плечами, но он сделал вид, что не заметил ее недовольства. Они долго молчали.
– Мэриан, этого не будет, – наконец сказал Робин. – Я знаю, что ты уговорила каким-то образом Вилла продолжать заниматься с тобой и дальше, хотя он всегда считал твое пребывание в стрелках опасной блажью.
– Он сам предложил, – ответила Марианна, – сказал, что у меня есть способности и незачем терять приобретенные навыки.
– Способности у тебя действительно есть, и навык терять жаль, – согласился Робин. – Если ты хочешь его совершенствовать – пожалуйста. Но большего я тебе не позволю.
– Ты просто боишься за меня! – сказала Марианна.
– Иначе было бы странно, – усмехнулся Робин, – но не только за тебя. За себя и за остальных стрелков я опасаюсь не меньше. Разрешая тебе нести ратную службу, я расплачивался за это страхом, когда замечал твои ошибки, но не на тренировках, а в бою. Если бы Вилл, Джон, я не успевали прикрывать тебя, ты уже раз десять могла бы лежать, захлебываясь собственной кровью! Милая, ты не задумывалась о том, что, выручая тебя, мы при этом рисковали собой больше, чем если бы тебя не было с нами?
– Только что ты сказал, что у меня есть способности, а в августе не раз хвалил, – хмуро заметила Марианна, вертя перед глазами опустевший кубок. – Получается, что ты лукавил, а на самом деле оставался недовольным мной?
– Нет, я не лукавил, – с тяжелым вздохом признался Робин. – С июля у тебя появились ощутимые успехи. Всего за два месяца ты освоила столько, сколько у иных мужчин не получалось и за год.
