– Не смей так думать! Никогда, слышишь? Я себе не доверяю больше, чем тебе. Но я должен быть уверен в том, что говорю, а такой уверенности у меня нет. Когда она появится – в том, о чем я думаю, или в обратном, – ты узнаешь первая. Но сейчас, радость моя, не допытывайся о моих мыслях!
Он зарылся лицом в ее волосы и стал порывисто целовать ее в шею. Замерев в его сильных руках, обхвативших ее так, словно он хотел укрыть ее от всего мира, Марианна покорно положила голову на плечо Робина в знак того, что исполнит его просьбу. Но его тревога продолжала томить ее сердце созвучной тревогой за него самого.
– Робин, я ни о чем не буду тебя спрашивать. Расскажешь сам, когда придет время, – прошептала она и вздохнула: – Как бы я хотела успокоить тебя! Хоть немного.
Он поднял голову, посмотрел на нее и, улыбнувшись, ответил:
– Только ты и можешь это сделать! Иди ко мне.
Робин снова притянул ее к себе. Марианна попыталась воспротивиться и уперлась ладонями ему в грудь.
– Тебе ведь надо хоть немного отдохнуть! Пусть ты и остаешься сегодня и завтра дома, но скоро рассвет, а ты всегда просыпаешься на рассвете. Ты же почти не спал, полночи мы провели за разговорами. Или мне только показалось, что ты вчера почти сползал с седла от усталости?!
Робин весело хмыкнул и легко преодолел сопротивление Марианны, сомкнув руки на ее спине так, что она оказалась у него в плену. Завладев рукой Марианны, он просунул ее под покрывало, предъявив там самое веское опровержение его усталости.
– Теперь ты поняла, что я не настолько обессилел, как тебе могло показаться за ужином? – рассмеялся он и стал осыпать ее лицо горячими быстрыми поцелуями.
Невольно рассмеявшись в ответ, Марианна затихла в его объятиях и с нежной покорностью обвила плечи Робина, отвечая на поцелуи. Да и как она могла противиться его губам, дыханию, которое вместе с поцелуями обжигало ее кожу, рукам – ласковым, но таким настойчивым! Даже если бы он не прикасался к ней, один его шепот заманил бы ее к нему в объятия.
– Конечно, я устал за день, родная. Но для тебя это значит только то, что я буду нежен, очень нежен с тобой!
Глава десятая
– Не иначе как свет перевернулся с ног на голову, если вы все – все! – собрались за столами с утра, а не глубокой ночью!
Кэтрин, смеясь, проворно накрывала завтрак на длинные, не покрытые скатертями столы. Мартина помогала ей расставлять кубки, кувшины с сидром, молоком и водой, большие деревянные блюда с ломтями теплого хлеба, маслом и сыром, вчерашней жареной олениной. В трапезной появился Робин. Услышав возглас Кэтрин, он рассмеялся и поцеловал ее в упругую щеку:
– Кэтти, ангел мой, свет давно уже стоит на голове, и не мы в этом повинны!
– Ладно, Робин, – с улыбкой оттолкнула его Кэтрин, – садись за стол! Ты хотя бы вспомнишь, как мы все выглядим! А то я уже побаивалась, что однажды ты меня при встрече не узнаешь!
– Джон! Тебе не кажется, что твоя женушка в глубине души считает нас бездомными бродягами? – ухмыльнулся Вилл, расправляясь с большим куском холодной оленины. – Кэт, мы почтенные люди, которые собрались вместе позавтракать, поскольку у нас не нашлось ночью неотложных дел.
– Вилли, почтенные люди по ночам спят, а не рыскают по неотложным делам! – рассмеялась Кэтрин и ласково потрепала Вилла по волосам.
– Где мой обильный завтрак? – зевая, спросил Хьюберт, усаживаясь рядом с Вульфгаром.
– Мой дорогой, у тебя был обильный ужин! Поскольку мы не ожидали, что никто из вас даже в дозор не отправится, то тебе придется довольствоваться обычным завтраком и остатками ужина! – ответила Кэтрин, наполняя его кубок сидром.
Хьюберт немедленно поймал ее за руку и усадил Кэтрин себе на колени.
– Кэтти, я не ослышался? Ты сказала мне – мой дорогой? – прошептал он на всю трапезную, удерживая вырывавшуюся из его рук Кэтрин, и украдкой посмотрел на Джона.
Тот с хмурым лицом сосредоточенно работал челюстями, не глядя на Хьюберта и Кэтрин.
– Поцелуй меня, малышка Кэт, – еще громче прошептал Хьюберт, – и я не стану больше жаловаться на скудность утренней трапезы!
Джон гулко вздохнул и повернул голову в сторону Хьюберта:
– Если ты, острослов, не отпустишь мою жену, я подойду сам и сверну тебе шею. Тогда ты уж точно не сможешь пожаловаться на скудный завтрак!
– Ох, до чего же у тебя ревнивый муж, Кэтти! – довольно рассмеялся Хьюберт и разнял руки.
Кэтрин соскочила с его колен и наградила Хьюберта звонким подзатыльником.
Трапезная быстро наполнялась стрелками. В дверях появились Клэренс и Марианна, разрумянившиеся от прохладного утреннего ветра. Они ходили к ручью стирать, потом развешивали выстиранное белье и одежду. Марианна села рядом с Робином и поцеловала его в щеку.
– Пеняешь мне на то, что меня вечно нет дома, а сама убежала чуть свет, когда я даже не проснулся! – проворчал Робин.
Марианна рассмеялась, и он, улыбнувшись в ответ, наполнил ее кубок молоком.
– Клэр, – окликнул сестру Вилл, – вы разве не брали с собой Дэниса?
– Нет, – ответила Клэренс, – мы его вообще не видели!
– Что, его опять нет дома? – встревожился Робин, поставив на стол поднесенный было к губам кубок. – Вилли, я ведь просил тебя последить за сыном! Его непоседливость не доведет нас до добра.
– Он точно так же сбежал, до того как я успел проснуться, – огрызнулся в ответ Вилл. – Мой сын и твоя невеста стоят друг дружки!
– Не спорьте, – вмешался Джон, прежде чем Робин успел сделать брату резкий выговор за Дэниса, – если у младшего Скарлета сегодня и было свидание с сэром Гаем, то на этот раз оно закончилось благополучно.
Он кивнул в сторону дверей, где, запыхавшись, появились Мач и Дэнис.
– Да, – сказал Вилл, сердито глядя на сына, – для сэра Гая, но не для Дэниса!
По виду Мача и Дэниса было заметно, что, чем бы они ни занимались, время провели неплохо. У обоих глаза искрились весельем, а губы прыгали, пытаясь сдержать приступы смеха. Но, встретив пристальный взгляд Робина, Дэнис тут же напустил на себя самый серьезный вид.
– Крестный, я не отходил далеко! – с готовностью отчитался он.
– Вот как! – усмехнулся Робин. – Что ж, я спрошу у дозорных, что, по твоему разумению, значит далеко. Моли Бога, чтобы это «далеко» не оказалось Шотландией! Тогда я сам выдеру тебя ремнем без всякой жалости, потому что своего сурового отца ты постоянно обводишь вокруг пальца.
Дэнис подбежал к Робину, взял его за руку и просительно заглянул ему в глаза:
– Крестный, не хмурься! Улыбнись! Я не могу, когда ты сердишься на меня!
Увидев, что попытка заставить Робина сменить гнев на милость не увенчалась успехом, Дэнис хитро улыбнулся. Отбежав на середину трапезной, он склонился перед Робином в изящном поклоне.
