– Что я слышу! – буркнул Джон. – Наш лорд заговорил об осторожности! Но я согласен с Виллом. Гилберта не вернешь, а предатель после твоих слов станет осторожнее раз в десять. Он затаится для решающего удара, и ему будет только на руку смута в Шервуде. Скажем одному Алану, и то предупредим, чтобы он держал язык за зубами.
– Мэри, будь особенно бдительна в отношении кладовой и аптеки! – сказал Робин. – Следи за тем, чтобы ни в лекарствах, ни в еде, ни в питье не оказалось яда.
– Я слежу за этим, не волнуйся, – ответила Марианна, – я даже свечи проверяю.
– Почему?! – резко обернулся к ней Вилл.
– Почему что? – спросила в ответ Марианна.
– Почему ты стала проверять все на отсутствие яда? – спросил Вилл, впившись пристальным взглядом в Марианну.
Она пожала плечами:
– Потому что меня обучали распознавать яды и готовить противоядия.
– И во Фледстане ты поступала так же? – продолжал допытываться Вилл.
– Во Фледстане в этом не было необходимости, – растерявшись от его напора, ответила Марианна.
– А здесь такая необходимость есть, что ты стала это делать как нечто обычное?
– Вилл, я не понимаю, что тебя так обеспокоило в том, что я проявляю осторожность? – спросила Марианна и растерянно посмотрела на Робина.
Тот сделал знак Виллу, чтобы он оставил Марианну в покое. Но когда они добрались до лагеря, Вилл, расседлывая коня, шепнул Робину:
– Брат, она что-то знает! Иначе бы не принялась проверять все, куда можно подсыпать или подлить яд. Даже свечи!
– Вилл! – только и сказал Робин, бросив на брата предупреждающий взгляд.
– Робин, она знает, но не понимает, что именно знает и откуда ей стало известно то, что она принимает как само собой разумеющееся, – настаивал Вилл. – Ты должен помочь ей понять или вспомнить!
В трапезной было безлюдно, лишь Кэтрин протирала столы, с которых успела убрать остатки ужина.
– Как вы припозднились! – улыбнулась она. – Сейчас я что-нибудь приготовлю вам.
– Только для своего мужа, дружок, и Вилла, – ответил Робин и сказал Марианне: – Собери нам что-нибудь. Поужинаем у себя.
– Могу и я разделить ваш ужин? – спросил Вилл, глядя Робину в глаза настойчивым взглядом.
Робин согласно кивнул. Кэтрин, которую встревожили сумрачные лица мужа, Робина с Виллом и Марианны, тихо спросила:
– Что-то случилось?
– Случилось, – ответил Робин, – Джон тебе расскажет, Кэтти. Джон, как поужинаешь, разбуди Алана и Клема и расскажи им обо всем. Потом собирайтесь, проедем все вместе по дозорным.
– Почему Клем? – спросил Джон, внимательно посмотрев на Робина.
– Потому что в Клеме я уверен, – сказал Робин и, не вдаваясь в объяснения, ушел с Виллом к себе.
Пока Робин разжигал огонь в камине, Вилл расхаживал по комнате, в задумчивости покусывая губы.
– Твои списки действительно слишком обширны, чтобы быстро проверить каждого, кто в них попал, и тем более тех, кто остался за списками, – наконец сказал он, – но сейчас круг можно сузить. Мы в силах узнать, кто мог слышать слова Гилберта о том, что он едет в Хольдернес, и проверить, чем каждый занимался до рассвета.
– Все равно нельзя исключать вероятность того, что тот, кто слышал это от самого Гилберта, передал его слова кому-то другому. И этих других определить будет сложнее.
– Да, – согласился Вилл, – но возможно. Начнем с тех, кто слышал сам, и я проверю не только, чем они были заняты, но и их прошлую жизнь до Шервуда. А ты, брат, пожалуйста, сделай то, что я предложил.
Огонь разгорелся, Робин сел за стол и посмотрел на брата усталым взглядом, в котором Вилл увидел явное несогласие с его предложением. Робин понимал, что Вилл прав, но он знал, что память нельзя открыть частично – только полностью, а это значит – и то, о чем он сам просил Марианну забыть. Жестоко, слишком жестоко так поступать с ней!
– Ты должен это сделать! – с жаром сказал Вилл, садясь напротив Робина. – Я понимаю, ты жалеешь ее, зная, что испытание будет тяжелым. Но она сильная, и сейчас не время для жалости! Опасность грозит всему Шервуду!
Вошла Марианна, удерживая в руках кубки, кувшин с вином и блюдо с хлебом и сыром. Она услышала последние слова Вилла и, глубоко задумавшись, отрицательно покачала головой.
– Опасность грозит прежде всего Робину! – оставаясь в задумчивости, сказала она, расставляя то, что принесла, перед Робином и Виллом. – Гаю нужен Робин, и никто другой.
Робин и Вилл переглянулись, посмотрели на Марианну, но больше ничего от нее не услышали.
– Гай? – переспросил Робин и удержал Марианну возле себя, поймав за руку. – Мэри, почему ты уверена в том, что предатель служит ему? Не шерифу, не епископу, а именно Гаю?
Встретив его очень внимательный взгляд, Марианна растерялась и провела ладонью по лицу, словно просыпалась от глубокого сна.
– Не знаю. Я не знаю, кому он служит, – сказала она, и в ее глазах отразилось полное непонимание, почему Робин задал ей этот вопрос.
– Ты только что назвала имя Гая Гисборна! – с тихой яростью сказал Вилл. – Ведь не просто так? Не озарение же на тебя снизошло! Ты обязана рассказать нам все, что знаешь об этом деле, и немедленно!
– Но я ничего не знаю! Я даже не помню, чтобы я сейчас говорила что-то о Гае Гисборне! – воскликнула Марианна, не в силах найти способ уверить в своей искренности, и с чувством, близким к отчаянию, посмотрела на Робина.
– Брат, открой ей память! – потребовал Вилл и тоже посмотрел на Робина: – Ты же сам сейчас убедился. Она упомянула о Гае так легко, словно он поверяет ей свои замыслы. Упомянула и тут же забыла об этом!
Глубоко вздохнув, Робин сказал:
– Мэриан, ты знаешь что-то, но не помнишь. Не хочешь вспоминать, причем с такой силой, что, даже если бы попыталась, то не смогла бы. Если ты согласна, то я открою твою память.
– Как ты сможешь это сделать? – спросила Марианна.
– Смогу, если на то будет твоя добрая воля, – ответил Робин. – Вспомни, как я открывал тебе свою, когда рассказывал о прошлом.
– Хорошо, – кивнула Марианна, – я согласна.
Переглянувшись с Виллом и встретив его неотступный взгляд, Робин с сомнением посмотрел на Марианну.
– Подумай, милая! – предостерег он, не обращая внимания на возмущенный возглас брата. – Ты ведь помнишь, что переживания будут такими же сильными, какими они были в действительности. Память не закрывается просто так. Я почти уверен в причине, по которой память тебя защищает. Если ты откажешься, я пойму и не буду настаивать.
Он выразительно посмотрел на Марианну, и она поняла, что он подразумевал под причиной, не называя ее прямо. Ее охватило смятение, она ответила Робину взглядом, в котором читалась безмолвная просьба принять решение за нее, но Робин отрицательно покачал головой.
