– Нет, – прошептала она, убрав ладони, посмотрела на Гая и крикнула: – Нет! Я не верю тебе! Никогда Робин не отдал бы такой приказ! Он не поднял бы руку на моего отца!
Гай склонился к ней, схватил за ворот плаща и рывком приподнял Марианну так, что его темные расширенные глаза оказались совсем близко от ее глаз, в которых дрожали слезы.
– Не веришь? Значит, ты еще глупее, чем я думал! – оттолкнув ее так, что она упала, он встал и, выпрямившись во весь рост, посмотрел на Марианну с презрением. – Оглянись по сторонам! Ты была самой желанной невестой в Средних землях. Кем ты стала? Девкой, подстилкой ратников Лончема! И ты защищаешь того, кто повинен в этом вместе с тобой? Защищаешь даже сейчас, свято веря в его благородство?!
Он повернулся, чтобы уйти, но Марианна не дала ему этого сделать, вцепившись в его сапог.
– Пожалуйста, забери меня отсюда! – зашептала она, глядя в глаза Гая. – Я прошу тебя! Убей, только не оставляй здесь! Ради твоей прежней приязни ко мне!
Лицо Гая исказила гримаса ненависти, он грубо отпихнул Марианну.
– Ради прежней приязни? – задыхаясь, переспросил он. – Ты помнишь, я предлагал тебе стать моей женой? Помнишь, я остерегал тебя от лорда Шервуда? И что сделала ты? Забыла в его объятиях о девичьей чести, собралась уйти к нему! Что ты говорила ему в постели позавчера? Мне известно все, каждое из ваших слов, даже как ты стонала под ним словно простолюдинка, а не благородная девица! Впрочем, кого это я назвал девицей! Кажется, ты сказала, что для тебя нет другого Бога, кроме него? Вот теперь и молись ему – вдруг услышит и придет за тобой! Только зачем ты ему теперь? Ты ведь не можешь не знать об исстари сложенном правиле: женщина, пройдя через то, что довелось пройти тебе, теряет всякую ценность. Ни один мужчина не унизится до брака с ней. Ты жива, но тебя больше нет. Мне ты теперь противна до омерзения! Уверен, что и он преисполнится к тебе отвращением, узнав, что над тобой учинили. А он узнает – это я тебе обещаю!
Бросив ей эти слова, он вышел, захлопнув за собой дверь так, что она едва не слетела с петель. Марианна прижалась лицом к коленям и захлебнулась рыданиями.
– Тихо, милая, тихо! – услышала она голос Робина и, открыв глаза, увидела, что сидит у него на коленях и рыдает, уткнувшись лицом ему в грудь.
Все видения рассеялись как туман: вокруг была привычная обстановка, запах трав и треск дров в камине. Но Марианна не могла справиться с рыданиями и дрожала, как в ознобе. Гладя ее по голове, Робин посмотрел на брата. Вилл отвернулся и прошептал сквозь зубы несколько крепких слов. Его самого била дрожь, а лицо осунулось и потемнело.
– Побудь с ней, Вилл! – сказал Робин и бережно передал Марианну на руки брата. – Я приготовлю лекарство, чтобы она успокоилась.
Вилл сел на кровать, прижимая Марианну к груди и убаюкивая ее, как ребенка. Ее слезы продолжали литься, обжигая ему руки.
– Прости! – тихо сказал он и на миг прижался губами к ее виску. – Я напрасно настаивал и убедил вас обоих разворошить прошлое. Я и представить не мог, как тебе будет плохо! Бедная моя! Как же ты тогда выжила?
– Сама не знаю! – сквозь стиснутые зубы прошептала Марианна, давясь слезами. – Я ничего не помню, что со мной было после того, как Гай ушел. Очнулась, увидела перед собой Робина и подумала, что это предсмертное видение. А когда поняла, что вижу его наяву, хотела провалиться сквозь пол от стыда, лишь бы не видеть его глаза. Ох, Вилл, какие у него были глаза! Страшные, неподвижные, словно выжженные огнем!
Она вновь зарыдала, и Вилл, болезненно поморщившись, с еще большей силой прижал ее к себе.
– Тихо, тихо, Мэриан! – прошептал он. – Это только прошлое, сейчас все хорошо! Нет нужды так расстраиваться.
Робин вернулся с кубком, в котором был смешан с водой густой травяной настой, напоил Марианну лекарством и, уложив ее на постель, укрыл плащом. Братья сели за стол – один напротив другого. Вилл наполнил два кубка вином, но они не прикоснулись к ним и только смотрели друг на друга.
Выпитый Марианной настой быстро оказывал действие: она перестала плакать, по телу разлилось теплое оцепенение, воспоминания стремительно поблекли. Ей самой уже казалось странным, что она впала в такое сильное отчаяние. Совершенно успокоившись, она посмотрела на Робина и Вилла.
– Что вы поняли из того, что увидели?
Робин задумчиво постучал пальцами по столу и, пригубив кубок, ответил:
– Прежде всего настоящую меру вины Гая в том, что случилось с тобой. Не устранился, не потворствовал, а замыслил, продумал до мелочей и воплотил собственный замысел, но руками Роджера Лончема.
Пристукнув по столу, Робин крепко стиснул зубы, сузив почерневшие от боли глаза. Вилл внимательно посмотрел на брата и накрыл ладонью сжатую в кулак руку Робина.
– Тебе сейчас не достать его, если ты не решил ради мести бросить Шервуд и отправиться в Лондон, куда он сбежал, спасая не Лончема, а прежде всего себя.
Робин лишь повел глазами в сторону Вилла и, овладев собой, продолжил уже спокойным, только чуть глуховатым голосом:
– В Ноттингеме ты выдала себя, Мэриан. Не знаю, чем, но еще до твоего отъезда во Фледстан Гай заподозрил, что я тебе небезразличен. И сэр Гилберт неожиданно поведал о твоем обручении – и не с кем-нибудь, а со мной! Но твердой уверенности у Гая не было, и он очень хотел, чтобы его подозрения не оправдались. Поэтому так настойчиво просил тебя быть осмотрительнее.
– Кого же я должна была опасаться?
– Его самого, – усмехнулся Робин. – Он приказал своим слугам следить за тобой, но благодаря тайному ходу они не смогли узнать о наших встречах. Все изменилось в тот день, когда ты приехала в Шервуд, думая, что я убит или ранен. Он окончательно уверился в своей догадке и выдал тебя Лончему.
– У меня нет сомнений, что вас подслушивали, – сказал Вилл. – Скорее всего, прямо под окном. За этой стеной обычно никто не ходит, только лошади любят попастись да в траве поваляться. К тому же была ночь с грозой в придачу. Поэтому подслушивать можно было хоть до рассвета, почти не опасаясь быть замеченным. Но раз Лончем уже днем занял Фледстан, значит тот, кто стоял под окном, еще до утра передал все, что разведал, сэру Гаю или кому-то из его слуг. Гисборн же в сердцах все выложил Марианне, о чем потом, наверное, жалел. Он же не знал тогда, что она окажется в Шервуде.
– Вот именно это он уже знал! – ответил Робин, и его лицо стало жестким и злым. – Он прекрасно понимал, что я, узнав, что Марианна в опасности, обязательно приду за ней. Ох, как он наслаждался местью, рассказывая мне о том, что произошло, притворяясь не осведомленным и в малости, что для меня значила Марианна!
– Он не мог не понимать, что рискует своим шпионом, помогая тебе забрать Марианну из Фледстана, – заметил Вилл.
– Возможно, он был тогда в таком состоянии, что его не волновала судьба шпиона, – ответил Робин. – Или он и представить себе не мог, что Марианна не покинет Шервуд и не станет искать приют у валлийской родни или в каком-нибудь монастыре. Вилл, нужно узнать, кто был в нашем лагере в тот вечер в апреле. Сравним имена с теми, кто был с Гилбертом.
