Он вопросительно посмотрел на нее, но она отказалась от усыпляющих лекарств.
– Я усну сама, – сказала она и, заставив его нагнуться, поцеловала Робина в лоб. – Будь осторожен!
Он оглянулся на нее, стоя на пороге, прежде чем закрыть за собой дверь, она улыбнулась в ответ и сотворила рукой знак, ограждающий от опасности.
Когда Робин вышел в трапезную, он сразу заметил, что между друзьями царит странное замешательство. Подойдя поближе, Робин бросил взгляд на Алана и удивленно присвистнул: на его лице багровел огромный кровоподтек, стремительно расплывавшийся вокруг правого глаза.
– Что с тобой случилось? Утром у тебя не было такого украшения! – сказал Робин, ухватив Алана за подбородок и поворачивая его лицо к свету факела.
– Ничего! – хмуро ответил Алан, отводя руку Робина.
Не дождавшись от Алана вразумительного ответа, Робин посмотрел на Джона, Клема и Вилла. Джон пожал плечами в знак того, что ему неизвестно, по какой причине и кем было разбито лицо менестреля Шервуда. Клем смущенно кашлянул и отвел взгляд. Вилл же демонстративно отвернулся и принялся изучать извилистую трещину в стене трапезной.
– Та-а-ак… – протянул Робин и снова посмотрел на Алана: – Судя по месту удара, ты что-то не поделил с Виллом. Только он, забывшись, начинает бить левой рукой. Что вы не поделили?
– Ничего, – нехотя отозвался Вилл, оборачиваясь к Робину. – Мы поспорили, я погорячился. Алан не в обиде.
– Ясно! – усмехнулся Робин, встретившись с намеренно непроницаемыми глазами Вилла. – Я не ошибусь, предположив, что Алан посоветовал тебе в поисках предателя прежде всего заглянуть в мою постель?
Вилл ничего не ответил и, насвистывая, лишь неопределенно пожал плечами. Робин посмотрел на Алана сузившимися посветлевшими глазами.
– А если и так?! – зло крикнул Алан в ответ на требовательный взгляд Робина. – Теперь ты свернешь мне челюсть? Потому что Саксонка спит с тобой, ты готов безоговорочно верить каждому ее слову? Но ведь все сходится на ней!
– Выйдем, – не отвечая ему, предложил Робин, – пока на твой крик не сбежался весь лагерь!
Когда они оказались у коновязи, Робин развернулся к Алану лицом к лицу и, сложив руки на груди, холодно осведомился:
– Что ты имеешь против Марианны? Что у тебя в голове сошлось на ней?
– Все! – запальчиво воскликнул Алан. – Стоило ей появиться в Шервуде, как мы стали то и дело попадать в засады! Не смотри на меня так, Робин. Ты потерял разум и память или не хочешь вспомнить, что не только ты, но и Гисборн влюблен в Саксонку, и подумать над этим обстоятельством? Откуда ты знаешь, что она осталась равнодушной к нему? Женщины – великие притворщицы! Ради своих прихотей они готовы совершить самые невероятные поступки!
– Например, спать со мной и любить при этом Гая.
– У тебя что, горячка, Алан?! – не выдержав, крикнул Вилл и сделал шаг к Алану, но остановился, наткнувшись грудью на предупреждающе вытянутую руку Робина. – По-твоему, она сговорилась с Гисборном, и он из любви к ней отправил ее в Шервуд, а она согласилась из-за великой любви к нему? И потом дни и ночи не слезала с седла, дежурила в дозорах, сражалась с ратниками шерифа, лечила наши раны, обдумывая все это время, как нас лучше предать? Ты что, бредишь, Ирландец?!
– Подумаешь, сражалась с ратниками! Я не слепой и прекрасно видел, как вы с Робином прикрывали ее при малейшей опасности!
– Между прочим, не ты, а она закрыла Робина от стрелы в день твоей свадьбы! И если бы Робин не упал вместе с ней, мы бы ее в тот же день и похоронили!
– Печально, конечно! Но если бы с ее гибелью все прекратилось, то Гилберт и Тэсс остались бы живы! А если бы они все же погибли, то мы, по крайней мере, были бы сейчас уверены в том, что Саксонка ни в чем не виновна!
– Что меня несомненно бы утешило. Хватит орать! – Робин резко оборвал перепалку Алана и Вилла и устало сказал: – Вот это и впрямь страшнее всего! Когда вы начнете обсуждать следующего, кто попадет под подозрение, придется следить, чтобы вы не прирезали друг дружку!
Он стал седлать Воина, и остальные тоже занялись лошадьми. Уже верхом Робин подъехал к Алану, который успел опомниться и виновато опустил голову под взглядом лорда Шервуда.
– Алан, мы с тобой давние друзья. Только поэтому я прощаю тебя, но единственный раз, – негромко и очень жестко сказал Робин. – Если ты или кто-то другой хотя бы слово скажете против Марианны, заденете ее одним лишь взглядом, дело придется иметь не с ней – со мной.
Не утруждая себя выслушиванием извиняющегося бормотания Алана, Робин пришпорил коня, и стрелки скрылись в лесу.
Оставшись одна, Марианна сходила в купальню, где долго лежала в теплой воде. Вернувшись в комнату, она убрала со стола, подбросила дров в камин и легла в постель. Сон не приходил, но не потому, что она решила дождаться возвращения Робина.
Марианна вспоминала, как на празднике Робин познакомил ее с черноволосым и ясноглазым Гилбертом. Она вспоминала его открытую, притягательную улыбку, живое лицо, и то, как из-за его плеча, опираясь на руку Гилберта, робко выглядывала Тереза. Юная красавица Тэсс с волосами цвета отбеленного льна… Она украдкой вскидывала на Гилберта кроткие, нежные глаза, в которых читалось несмелое восхищение – первый предвестник любви.
Сколько времени они были вместе? Немногим больше месяца, и вот их уже нет. Они едва успели полюбить друг друга, как жестокая сила вырвала их из жизни, уничтожив сразу обоих.
– Несправедливо! – одними губами сказала Марианна и, не выдержав, рывком повернулась на бок, тихо простонав: – Как несправедливо!
Мир снова развернулся в ее сознании. Раньше он был огражден стенами замков отца и знатных друзей. Другие стороны жизни обтекали реками высокие стены, касаясь их настолько, насколько сама Марианна могла узнать о течении этих рек, когда к ней приходили за врачебной помощью. Оказавшись в Шервуде, она долго всматривалась в уклад жизни вольного леса, пытаясь отыскать то, что ее раньше так пленяло. Та же иерархия, та же строгость порядков, та же кровь, та же беспощадность.
Но сейчас она ясно осознала, насколько жестко Робином было укрощено применение силы со стороны Шервуда – лишь насущной необходимостью и разумностью ее применения. Он не убивал сам даже ратников шерифа, если в этом не было нужды. И все стрелки подчинялись его примеру и воле. Но этим ограничениям противостояла беспредельность насилия враждебной стороны.
За что убили мать Гилберта? Да, она пыталась защитить сына, которого должна была выдать, следуя закону. Но сердце матери превыше любых законов! Разве не могли ратники просто связать ее, оставив живой? Почему Терезу повесили вместе с Гилбертом? Да, ее ждал церковный суд, но ведь его не было! Никто не приговорил ее к смерти. А насилие над ней – разве ему есть оправдание? Джон говорил Марианне, что таков мир, заставляющий женщин страдать без вины. Но этот мир оставался за границами Шервуда, в котором Робин запретил насилие над женщинами под страхом немедленной казни. Но за пределами Шервуда любая женщина самой своей слабостью становилась добычей мужчины, который был заведомо сильнее нее.
