– Вы что, развлекались спорами о сроках моих привязанностей? – усмехнулся Робин.
– Робин, это твои дела, в которые мы не вправе вмешиваться! – ответил Айвен, выйдя из себя от иронии, прозвучавшей в вопросе лорда Шервуда.
– Безусловно, – согласился Робин. – Тогда как назвать то, что вы делаете сейчас?
– Мы хотим знать, что для тебя дороже! Шервуд и все мы или Саксонка, которая спит с тобой и вместе с тем предает и тебя, и других?
– Ты сам сказал, что неудачи начались с мая! – крикнул еще один стрелок. – С тех пор как она появилась в Шервуде! Мы все знаем, что Гисборн сходил по ней с ума, знаем, как она была богата. Ради чего ей понадобилось убегать в лес, бросив свои владения? Неужели ради того, чтобы вести скромную жизнь здесь, да еще полную опасности? Робин, ты, воин от Бога, уверовал в постоянство женского сердца?!
Отец Тук, не выдержав, крикнул громовым голосом, которым он привык обрушиваться на прихожан, если хотел упрекнуть их в грехах:
– Замолчите! Душа этой женщины чище горных снегов! Как вам только могла прийти в головы мысль заподозрить ее в предательстве?!
В ответ раздались гневные крики и насмешливый свист.
– Это ты помолчи, святой отец! Мало ли что она лжет тебе на исповедях!
– Чище снега? А откуда взялось позорное клеймо? Как она его получила со своей чистой душой?
– Над тобой, Робин, прежде ни одна женщина не имела власти, а ради Саксонки ты готов поступиться безопасностью всего Шервуда! Выдай ее нам, пока шериф и Гисборн с ее помощью не разгромили нас до конца!
Робин молча слушал эти крики, которыми стрелки требовали расправы над Марианной. Она же смотрела на стрелков и видела в их глазах одну лишь слепую враждебность к ней. Вдруг она вспомнила ратников Лончема и содрогнулась от внезапного сходства с ними стрелков – таких, какими они были сейчас, – и невольно ухватилась за руку Вилла. Тот посмотрел на Марианну и усмехнулся.
– Помнишь, я говорил тебе, что иной раз стрелки мало чем отличаются от наемников того же шерифа? – спросил он. – Убедись теперь собственными глазами!
Стрелки продолжали шуметь. Те, что входили в отряд самого лорда Шервуда, стояли молча, но по глазам большинства из них было заметно, что они разделяют общее негодование и поддерживают требование выдать Марианну. Алан, который все это время молчал, помня о разговоре с Робином, подавил свои сомнения и примирительно сказал:
– Робина и Саксонку могли выследить по дороге в Рэтфорд! В конце концов, просто подслушать!
– Да, могли, – согласился Мэт, – но к чему сложные объяснения, когда есть самое простое? И оно заключается в том, что только Саксонка имела возможность заранее сообщить шерифу или его слугам, что Робин будет в Рэтфорде один и без охраны!
– Зачем бы ей это делать? – пожал плечами Алан. – Если Саксонка и есть тот предатель, о котором мы спорим сейчас, то она могла убить Робина прямо здесь, пока он спал, и убежать из Шервуда!
– Она бы не выбралась из леса дальше первого кольца дозоров! Ты что, забыл о приказе Робина? Дозорные сразу вернули бы ее обратно! – крикнул Мэт, с негодованием посмотрев на Алана. – Вот тебе и ответ, почему она не могла просто убить его! Кем-кем, а глупой считать Саксонку – опасное заблуждение.
– Действительно, я этого не учел… – протянул Алан. – Робин отдал этот приказ ради ее безопасности, а получается, что обеспечил им собственную жизнь.
Он отыскал глазами Марианну, и по его неумолимому взгляду она поняла, что если у Алана и были сомнения в ее виновности, то сейчас они окончательно разрешились, и не в пользу Марианны.
– Робин отдавал такой приказ относительно меня? – шепотом спросила она Вилла.
– Да. Только не вздумай сейчас заявить, что ты о нем ничего не знала! Тебе все равно не поверят, – ответил Вилл и, быстро оглянувшись, тихо сказал Статли: – Встань позади нее и прикрой ей спину!
– Ничего не бойся, Мэриан, – прошептал Статли, сделав то, о чем просил Вилл, и ободряюще положил ладонь на плечо Марианны. – Робин дает им выговориться. Как только они выдохнутся, он обрушится на них с такой мощью, что я им всем не завидую!
Едва он это сказал, как Робин поднял руку, и крики постепенно перешли в недовольное ворчание, потом смолкло и оно.
– Что ж, слушайте, раз спросили! – сказал Робин и обвел стрелков пронзительным взглядом потемневших до черноты глаз. – Я мог бы предложить вам объяснить, как она извещает шерифа о чем-либо, если, по вашему же утверждению, дозорные не позволят ей покинуть Шервуд. Но делать этого я не стану, а скажу вам так: Марианна – моя женщина. Вы действительно думаете, что я позволю кому-нибудь из вас поднять на нее руку?
Ответом ему было полное молчание.
– Все ваши подозрения ни на чем не основаны! – продолжал Робин с нарастающим гневом. – Есть ли у вас хоть одно доказательство ее виновности? Нет. Потому что их попросту не существует. Вы утверждаете, что она любима Гисборном? Это не так. Он ненавидит ее, и не меньше, чем меня самого! Почему она лишилась владений и богатства? Она лишилась их из-за меня. Почему она сбежала в Шервуд? Она не сбегала, это я привез ее из Фледстана в лес, когда опекун Марианны уже назначил час ее казни. Остальное, как было верно замечено, мои дела, и я не намерен посвящать в них весь Шервуд. Больше вы ничего от меня не узнаете, кроме одного, – и он не оборачиваясь протянул назад руку, указав на Марианну. – Этой женщине я верю как самому себе, и она останется со мной, нравится вам это или нет! Ее жизнь принадлежит мне, и если кто-то из вас забудет мои слова, я убью ослушника сам и без всякого снисхождения!
Слова лорда Шервуда и его гневный голос оказали на стрелков большое воздействие. Они долго молчали, но бунт, о котором предупреждал Вилл, еще не утих.
– Почему молчит Саксонка? – спросил Айвен и в упор посмотрел на Марианну. – Ей самой нечего сказать в свое оправдание?
Оттолкнув Вилла, который попытался ее удержать, Марианна подошла к костру и встала рядом с Робином.
– Что вы хотите от меня услышать? – громко спросила она, обведя замолчавших стрелков глазами, в которых серебро сменилось сталью. – Не предавала ли я Шервуд? Нет. Многие из вас были со мной в дозорах, сражались плечом к плечу с ратниками шерифа. Вся моя жизнь в Шервуде прошла на ваших глазах! Может ли кто-нибудь из вас припомнить мне хотя бы один поступок, который заставил бы усомниться в моей преданности?
Марианна перевела дыхание, ожидая ответа, но стрелки молчали и смотрели на нее, и она видела прежнюю враждебность на их лицах и в их глазах. Высоко подняв голову, она продолжила:
– Вам нечего вспомнить! Но вы больше не верите мне, – и вдруг она дерзко рассмеялась им в лицо. – А знаете, я и не нуждаюсь в вашем доверии! Мой лорд верит мне, и для меня этого достаточно. Но ради того, чтобы сохранить в Шервуде мир, я готова доказать свою невиновность, пройдя испытание Божьим судом!
