Вилл криво улыбнулся и тихо сказал:
– Есть то, что случается против воли и вопреки рассудку. Если в этом кроется причина твоего отказа отдать мне дочь, не бойся. Ни за кого, Эдрик.
– Не только. Есть и другое. Я помню, как ты после сражения в Локсли очнулся в Шервуде и узнал, что твоя жена погибла. У тебя слезы текли по лицу. Это у тебя-то! Ты в детстве на все мои выговоры и оплеухи лишь стискивал зубы и сверкал глазами, как упрямый волчонок, но твоих слез я не видел ни разу до того дня. Твое горе было бы таким же сильным, окажись другая на месте Элизабет? Не уверен! – сам себе ответил Эдрик и тяжело вздохнул. – Сынок, твое сердце очень изранено, и я сочувствую тебе. Но почему ты решил, что моя дочь – то лекарство, которое тебе нужно? Попробуй излечить себя с помощью других женщин, а Тиль оставь в покое. Она вернется ко мне, конечно, погорюет, но потом утешится, когда поймет, что пыталась тянуться за тем, чего никогда не получит! Никогда, Вилл, и в том нет твоей вины, но и вины Тиль тоже нет. Почему же она должна расплачиваться за то, в чем не повинна?
Молча дослушав отповедь наставника, Вилл тяжело прислонился к спинке кресла и скрестил руки на груди:
– Значит, ты скорее допустишь, чтобы твои внуки родились такими же бастардами, как их отец, но не позволишь Тиль обвенчаться со мной?
Эдрик одарил его взглядом, говорящим, что Вилл своим вопросом уязвил наставника в самое сердце.
– Отошли ее от себя, пока нет никаких внуков! – сказал он непривычным для него просительным тоном. – Я заклинаю тебя памятью графа Альрика!
– Оставь в покое моего отца, – глухо посоветовал Вилл, не спуская с Эдрика взгляда. – Ты понимаешь, что, сделав так, как меня сейчас просишь, я разобью ей сердце? Она никогда не утешится, Эдрик. Не обманывай себя!
– Ты разобьешь ей сердце, когда она, выйдя за тебя замуж, однажды поймет, как мало в действительности значит для тебя!
– Эдрик, если бы твоя дочь мало значила для меня, неужели я вел бы с тобой этот разговор уже в пятый раз?
Сузив глаза, Вилл посмотрел на Эдрика так, что тот невольно вспомнил давно минувший день, когда он вмешался в разговор графа Альрика с Виллом. Точно таким же взглядом отец и сын тогда одинаково посмотрели на него, резко проведя черту между ним и собой. И Эдрик, печально усмехнувшись, покачал головой, отводя в сторону глаза от властных и жестких глаз старшего сына графа Альрика.
Вилл с глубоким вздохом поднялся с кресла и подошел к Эдрику вплотную. Сделав над собой заметное усилие, он положил ладони на плечи наставника. Тот, вскинув голову, угрюмыми глазами посмотрел в непреклонные глаза Вилла, который сказал:
– Я даю тебе слово, что не будет ни одного дня, когда Тиль усомнилась бы во мне и пожалела, что вышла за меня замуж. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы и ты никогда не раскаялся, что вверил свою дочь мне.
Эдрик долго смотрел в полные волнения глаза Вилла, и его взгляд дрогнул. Тоже поднявшись на ноги, он с негромким вздохом похлопал Вилла по плечу.
– Ты невозможно упрям, Вилл, и мне хорошо известно, какой у тебя тяжелый нрав. Но то, что твоему слову можно верить, я знаю так же хорошо! – Он помедлил и, решившись, сказал: – Передай моей девочке, что я прощаю ей ослушание и благословляю ее на брак с тобой. Всем сердцем надеюсь, что и ты сумеешь обрести рядом с ней если не счастье, то хотя бы покой.
Вилл с искренней признательностью крепко обнял Эдрика, но уже через секунду на его губах заплясала дразнящая улыбка.
– Эдрик, ты только что обрел в моем лице самого почтительного сына, какого только мог пожелать! – сказал он невозможно прочувствованным голосом, за что тут же получил ощутимый подзатыльник.
– Я тебе покажу, насмешник! – рявкнул Эдрик, отталкивая Вилла. – Добился своего и отправляйся – граф устал тебя ждать!
Расхохотавшись, Вилл подхватил плащ и вышел из комнаты. Когда за ним закрылась дверь, Эдрик возвел глаза к потолку:
– Вот в кого он такой упрямый, как ты думаешь? А я тебе скажу: в тебя, Барбара! И все же тебе не удалось совершенно отвергнуть меня: внуки у нас все равно будут общими.
Глава тридцать пятая
С мягким перестуком копыта лошадей опускались в прохладную дорожную пыль. Сумерки сгустились, и на темно-синем бархатном небе зажглись первые звезды.
– Как тихо! – вдруг с печалью сказал Вилл. – Ты заметил, Робин? Мы только что миновали внешний рубеж дозоров, но нас никто не окликнул. Шервуд словно вымер.
– Что ж, может быть, Эдрик был прав, – с не меньшей печалью отозвалась Марианна, – но в любом случае нас ждут Тиль и Дэнис.
– Как и те, кто жил в Локсли, – сказал Робин. – Джон и Кэт, Алан с Элис, Эллен, остальные. Им возвращаться некуда.
Уже почти в темноте они доехали до брода через реку. Вилл неожиданно перевел коня на шаг и обернулся к Робину, указывая рукой на берег. Там, спиной к приближавшимся всадникам, на земле сидел человек. Рядом с ним, щипая траву, бродила оседланная лошадь. Вилл узнал Гая и положил ладонь на рукоять меча, но Робин остановил его, отрицательно покачав головой. Услышав стук копыт, Гай оглянулся и больше не сводил с всадников глаз.
– Я ждал тебя, – сказал он, поднимаясь с травы. – Знал, что ты не сможешь не вернуться в Шервуд.
Робин натянул поводья, заставляя Воина остановиться. Гай хотел перехватить повод, но Воин злобно клацнул зубами, и Гай отдернул руку. Запрокинув голову, он заглянул в замкнутое лицо Робина, который молча смотрел на него сверху вниз холодными глазами.
– Ты скоро уедешь в Лондон? – не дождавшись от Робина ни слова, Гай продолжил: – Так вот, тебе лучше там и остаться, хотя еще днем я думал иначе.
– Мне кажется или ты сейчас пытаешься мне угрожать? – спросил Робин насмешливым отчужденным тоном.
– А ты считаешь, что получил помилование и на том для тебя все завершилось? – зло усмехнулся Гай. – Ты мог бы чувствовать себя в безопасности, если бы не отказался подать мне руку, как требовал король. Да, он запретил нам искать смерти друг друга. Но вдруг я найду способ избавиться от тебя, не прибегая к поединку?
– Это в полной мере отвечает как твоим представлениям о чести, так и очень неявной склонности к поединкам со мной, – ответил Робин, пожимая плечами. – Ты опять пытаешься давать мне советы, Гай? Что же до требования короля – я презирал бы себя, коснувшись твоей руки, а не то что пожав ее. А теперь, если ты все сказал, посторонись, пока я не сбил тебя лошадью.
– Ты сумел одолеть всех врагов, Робин! Всех, кроме меня! – крикнул Гай, отходя в сторону. – Но ты еще убедишься, что и один я стою тех троих!
– Я никогда в этом и не сомневался! – сказал Робин и пришпорил коня.
Вороной, шумно разбрызгивая воду, перенес его на другой берег. Спутники Робина последовали за ним, проехав мимо Гая в полном молчании, не обращая на него внимания, словно его и не было. Оставив реку и луг за спиной, они углубились в лес, и Робин неожиданно расхохотался во все горло:
