– Но не я! – возразила Марианна. – Я люблю тебя таким, какой ты есть!
– Ты в этом уверена? – Робин пристально посмотрел на нее и, решившись, сказал: – Тогда принеси себе и мне горячего вина, что-нибудь поесть, и я объясню тебе смысл упреков Эдрика.
Когда она сделала все, о чем он просил, Робин отщипнул кусочек хлеба и, запив его глотком вина, спросил:
– Что тебе известно о судьбе Роджера Лончема?
Марианна, не ожидавшая такого вопроса, ответила Робину удивленным взглядом.
– Ты, как и все, была уверена, что я убил его, – понял ее взгляд Робин и посмотрел Марианне в глаза. – Нет, Мэри, я не убивал его. Хотел. И даже отправился во Фледстан в ту ночь, когда ты потеряла ребенка. И я нашел его там. Он ждал меня и тоже был уверен, что я убью его. Но я вернулся в Шервуд, оставив ему жизнь. В этом и упрекал меня Эдрик, а до него – Вилл. Им я ответил, что только ты вправе судить меня, и теперь я отдаю себя на твой суд. Если ты скажешь, что я обошелся с ним с недопустимым милосердием, я найду его и убью.
Марианна долго молчала, грея в ладонях кубок. Робин неотрывно смотрел на нее, ожидая ответа.
– Ты знаешь, где он сейчас? – тихо спросила она.
– Да. Он в одном из монастырей во Франции, где принял монашеский обет, – ответил Робин. – Мне известно, в каком монастыре и где этот монастырь находится. Должен ли я объяснить тебе, почему я не стал его убивать зимой?
– Нет, – покачала головой Марианна.
Поднявшись, она стала медленно ходить по комнате от стены до стены, чувствуя на себе взгляд Робина – уверенного в своей правоте, но с тревогой ожидающего ее решения.
Раскаяние. Она понимала, что именно его увидел Робин в Лончеме и оно удержало его руку. Она сама в Ноттингеме почувствовала это раскаяние в своем заклятом враге. Но преступление против нее было совершено, и, как бы ни глубоко сокрушался в нем Лончем, терзания его совести не могли исправить прошлого. Она невольно провела ладонью там, где, скрытое одеждой, багровело навсегда врезавшееся в ее тело клеймо. Заметив этот жест, Робин крепко стиснул зубы.
– Помнишь, зимой я сказала тебе, что мир, в котором мы живем, слишком жесток и кровожаден, чтобы насыщать его телами и душами наших детей? – услышал он голос Марианны, которая прекратила свои хождения и сейчас стояла возле стола спиной к Робину.
Поставив кубок на стол, она обернулась и посмотрела на него.
– С тех пор прошло три месяца. Думаю, что я уже достаточно окрепла.
Она подошла к постели, опустилась на колени и осторожно поднесла лежавшую в перевязи руку Робина к губам.
– Если ты согласен со мной, то перестань соблюдать в постели осторожность. Самой своей жизнью ты делаешь этот мир справедливее и добрее. Я очень хочу, чтобы у нас были дети. То, что ты будешь их отцом, наполняет мое сердце счастьем. Когда-то я уже говорила тебе, но повторю вновь: я безмерно горда тем, что ты отдал свое сердце мне.
– Радость моя! – с волнением прошептал Робин и, поставив кубок на пол, привлек к себе Марианну здоровой рукой, заставляя подняться с колен. – Если бы ты только знала, как я боялся!
– Что я не сумею понять тебя? – улыбнулась она, склонив голову ему на плечо. – Непростительно для тебя сомневаться во мне! Так что теперь ты скажешь?
Робин улыбнулся и, закрыв глаза, прижался щекой к ее волосам:
– То, что я с радостью сделаю тебя матерью. Тем более с радостью, что тогда ты вернешься к мирным женским занятиям, оставишь оружие и перестанешь наконец воевать наравне со мной!
– О мой лорд! Ты, как всегда, преследуешь несколько целей! – рассмеялась Марианна. – Перестану не раньше, чем пойму, что ты исполнил мою просьбу!
– Учитывая твою особенную прозорливость в этом вопросе, я сильно опасаюсь, что ты родишь прямо в седле! – рассмеялся в ответ Робин.
Глава двадцать седьмая
Облокотившись на оконный выступ, Марианна всматривалась в белесую стену дождя. Тугие струи шуршали по тяжелой листве, приминали высокую траву и разбивались фонтанчиками о валуны, блестевшие мокрыми боками. В водяном мареве появился черный силуэт Воина, бродившего неподалеку. Выбежав на маленькую лужайку, он подломил ноги и стал кататься по мокрой траве, фыркая с несказанным удовольствием. Вскочив на ноги, вороной вскинул голову и огласил окрестности лагеря звонким победным ржанием. Ему в ответ немедленно откликнулся Колчан. Услышав в кличе своего вечного соперника вызов, Воин взрыл копытами землю и помчался на голос иноходца, отставив пышный хвост и картинно выбрасывая в беге точеные ноги.
– Эй, драчуны, не забейте друг друга! – крикнула ему вслед Марианна.
Услышав ее голос, Воин на миг остановился, повернул голову в ее сторону и презрительно фыркнул, словно понял предостережение прежней, но все равно любимой хозяйки и своим фырканьем выразил пренебрежение к боевым качествам ее нового любимца.
– Такой же хвастун, как и твой хозяин! – рассмеялась Марианна и, прикрыв ставни, с улыбкой обернулась.
Робин лежал на постели, до пояса укрытый покрывалом. Закинув руки за голову, он неотрывно смотрел на Марианну. Услышав ее отзыв о себе, он потянулся, выразив всем своим обликом полное довольство самим собой. Стоило Марианне закрыть окно, как в комнате сгустился запах цветов. Белые ромашки, синие васильки и алые маки заполнили всю комнату. Вместе и по отдельности они стояли букетами в кувшинах, лежали охапкой на столе, были рассыпаны по полу, вплетены в волосы Марианны. Робин похлопал рукой по постели и, когда Марианна села рядом, провел ладонью по ее локонам. Цветы посыпались из ее волос на грудь и плечи Робина.
– Я еще не поблагодарила тебя за цветы, да еще столько цветов! – улыбнулась Марианна, лаская пальцами темные мягкие волосы Робина.
Он улыбнулся в ответ. По дороге домой из ночной поездки по Шервуду он нашел на рассвете поляну, сплошь заросшую цветами, и нарвал для Марианны несколько охапок. Когда он пришел в комнату, она еще спала, и он разбудил, всю ее осыпав цветами. Она смеялась, ловила их, скользивших по ее волосам, плечам, груди, подносила к лицу, вдыхая аромат. А он стоял возле нее и обрушивал на Марианну снова и снова дождь из цветов.
– Ошибаешься! Ты уже поблагодарила меня. Но я не против, чтобы ты отблагодарила меня вновь! – шепнул Робин и улыбнулся, заметив, как затуманились глаза Марианны, едва он напомнил о том, как с каким упоением они предавались друг другу среди рассыпанных по постели цветов.
– Значит, ты остался доволен мною, мой лорд? – с лукавой улыбкой спросила Марианна, склоняясь к его лицу так, что ее волосы окутали его светлым шатром.
– Изысканная, страстная, ласковая! Как можно быть тобой недовольным? – прошептал Робин, целуя ее в улыбающиеся губы.
– Ты хороший наставник, – рассмеялась Марианна, – а я, надеюсь, способная и старательная ученица!
– Лучшей воспитанницы и пожелать невозможно! – рассмеялся в ответ Робин и любовным жестом отвел светлую прядь от ее лица. – Страшно только подумать, что весь твой природный жар мог остаться не пробужденным, если бы тебе не посчастливилось встретить меня!
