– Очень даже вовремя! – широко улыбнувшись, заверил Робин. – Садись за стол, святой отец! Мы празднуем помолвку моего старшего брата и этой юной красавицы. А потом, когда мы уедем, ты с Эллен можешь даже всенощную отслужить!
– Ну что ты говоришь! – Эллен залилась румянцем не меньше, чем Тиль, но, не выдержав, прыснула смехом в ответ на теплую, понимающую улыбку Робина. – Ты, словно Дэнис, болтаешь там, где мог бы промолчать!
Отец Тук рассмеялся и, обняв Эллен за плечи, усадил ее за стол. Робин и Статли разлили по кубкам вино, и отец Тук, подняв кубок, посмотрел на зардевшуюся от общего внимания Тиль.
– Будь счастлива, малышка! – сказал он и бросил взгляд на Вилла. – Твой избранник – очень достойный человек, и я люблю его всем сердцем!
– Вот это новость! – весело воскликнул Вилл, украдкой пожимая руку Тиль. – Ты не мог сделать мне более приятного подарка к помолвке, чем прилюдно признаться в любви!
– Хотя иногда я с трудом удерживаюсь от соблазна огреть его по шее и надавать пинков! – ворчливо закончил отец Тук по общий смех и звон кубков.
Глава тридцатая
Ведя Воина в поводу, Робин быстро шел вдоль межи к едва различимым в ночной темноте домам небольшого селения. Миновав огороды, он прошел ко двору одного из домов и, привязав Воина, постучал в закрытые ставни. За дверью послышались легкие шаги, и негромкий женский голос спросил:
– Кто здесь?
– Это я, Марти, – тихо ответил Робин, бросив привычно осторожный взгляд на безлюдную улицу.
Дверь приоткрылась, Робин вошел внутрь и оказался в кромешной темноте. Мартина закрыла за ним дверь и торопливо прошла вглубь дома. Услышав, как она пытается высечь искры из кремня, Робин нащупал ее руку и молча отобрал огниво. В его ладонях вспыхнул огонек и с треском перебежал на сухую смолистую ветку. Мартина на миг исчезла за перегородкой, делившей дом на две половины, и вернулась, одетая в платье с накинутой поверх него большой шалью. Забрав у Робина лучину, она зажгла свечи, поставила их на стол и обернулась к лорду Шервуда.
– Здравствуй, Марти! – улыбнулся Робин и мельком бросил взгляд на шерстяную толстую ткань, окутавшую Мартину до колен. – Почему ты завернулась в шаль? На дворе даже ночью теплынь!
– Простудилась, – ответила Мартина. Подойдя к Робину совсем близко, она посмотрела ему в глаза и несмело обняла за плечи: – Здравствуй!
Он обнял ее и поцеловал в лоб. Заглянув ей в глаза и заметив в них неожиданный влажный блеск, Робин с тревогой спросил:
– Что с тобой? Почему ты плачешь?
Мартина провела ладонью по глазам и попыталась улыбнуться:
– Прости, Робин! Сама не знаю, что со мной творится. Когда я услышала твой стук в ставни и потом, открывая дверь, все думала: вот открою и увижу…
– Кого? – спросил Робин, внимательно глядя на Мартину. – Увидишь мужа?
Не ответив, она порывисто отвернулась и кивнула на скамью у стола. Подождав, пока он сядет за стол, Мартина спросила:
– Позавтракаешь?
Робин согласно склонил голову, и она поставила перед ним хлеб, сыр и молоко. Сев напротив, Мартина налила в кружку молока и с печальной нежностью наблюдала, как он поглощает нехитрый завтрак.
– Никогда не предупреждаешь заранее! – вздохнула она с мягким укором. – Откуда ты так поздно? Или рано?
– С дозора, – ответил Робин, – сменился пораньше. Давно хотел проведать тебя. Как твои дочки?
– Здоровы, – ответила Мартина, сметая несуществующие крошки с безукоризненно чистого стола.
Окинув взглядом небогатое убранство дома, Робин достал туго набитый кошелек и, положив его на стол, подтолкнул к Мартине.
– О, как много! – усмехнулась Мартина, подперев белой, словно выточенной из слоновой кости рукой увенчанную короной из черных кос голову. – У меня еще остались деньги – те, что дал мне Вилл, когда отвозил нас с дочками домой в начале весны.
– А ты будь расточительнее, – весело посоветовал Робин, отметив про себя нездоровую бледность ее лица, обычно сиявшего яркой свежестью красок.
Она негромко рассмеялась и, заметив, что блюдо с хлебом опустело, поднялась, чтобы нарезать еще. От неловкого движения шаль, которую она забыла придержать у груди, соскользнула с плеч и упала к ногам Мартины. Робин замер и с удивлением поднял бровь, не сводя с Мартины пристального взгляда. Встретившись с ним глазами, она застыла над ковригой, и нож, слабо звякнув, выпал из ее внезапно обессиливших рук.
– Значит, простудилась?
Встав из-за стола, Робин подошел к Мартине. Она выпрямилась и оправила платье, обтянувшее сильно округлившийся живот. Прочитав безмолвный вопрос в глазах Робина, Мартина залилась краской.
– Так вышло, – прошептала она, оцепенев от стыда.
– Вышло, пока ты жила у нас в Шервуде? – с усмешкой уточнил Робин и, вздохнув, привлек Мартину к себе. Она замерла в его объятиях, и он, помолчав, негромко спросил: – Ну и что ты собираешься делать дальше?
– Ничего, – глухо ответила она, – как-нибудь проживу с Божьей помощью. Я сама во всем виновата. Один раз пренебрегла осторожностью – и вот!
Робин осторожно сжал ладонями ее лицо и заставил Мартину посмотреть ему в глаза.
– Отец ребенка знает?
Чувствуя себя совершенно несчастной под его взглядом, Мартина покачала головой.
– Почему ты не скажешь ему? – с настойчивостью спросил Робин. – Поговори с ним, и, если он не захочет жениться на тебе по доброй воле, тогда разговаривать буду я!
Мартина воочию представила насмешливые янтарные глаза Вилла и невольно поежилась.
– Нет, Робин! Он или сразу женится на мне после такого признания, или даже ты не сможешь его заставить!
– Даже я не смогу? – Робин недоверчиво усмехнулся. – Кто же это такой, для кого мое слово не станет приказом?
Она высвободилась из его рук и поспешно отвернулась.
– Прежде всего я сама. Мне ты приказывать не можешь! Поэтому кто он, не имеет значения. Несколько случайных ночей, и ничего больше между нами не было. Эти ночи были страстными и сладостными, но остались случайными. Ни я, ни он – мы не любим друг друга. Даже если ты о чем-нибудь дознаешься, тебе все равно придется силком тащить меня к алтарю. Полагаю, и его тоже.
– Да, с двумя сразу мне справиться тяжелее, – улыбнулся Робин, но его глаза оставались встревоженными, и сам он был обеспокоен будущим Мартины. – Но если ты искала и нашла утешение в объятиях отца этого ребенка, то почему так противишься браку с ним?
Мартина прижала ладони к лицу и вздохнула. Каким бы сильным ни было желание Вилла, он всегда думал о ней и старался предупредить естественные последствия их связи. Но в день казни Хьюберта, когда Вилл, чья гордость была ей хорошо известна, сам пришел к ней, Мартина, повинуясь неожиданному для себя порыву, уверила его в безопасности. В тот день душевный разлад и смятение Вилла так взволновали Мартину, что она всем сердцем попыталась помочь ему забыться и отговорила от сдержанности. Обнаружив, что забеременела, Мартина не огорчилась, приняв такой поворот судьбы как должное. Но она дала себе слово, что Вилл ни о чем не узнает. Прежде всего потому, чтобы он не заставил ее выйти за него замуж, отмахнувшись от ее собственной воли и от всех ее доводов. А сейчас, вдали от него, она была даже рада ребенку, которого носила, и с нетерпением ожидала часа, когда сможет взять его на руки.
