14. Жаклин
После катастрофы
Пятница, 13 октября 2017 года
Когда я выхожу из кухни Бьянки и Микки, мне кажется, что температура упала на несколько градусов. Оке на диване читает новости на канале «ТВ-текст», Гун-Бритт увела детей наверх. В тишине скрыты капканы. Я надеваю кофту и подхожу к сидящему в кресле Фабиану:
— Вставай, пойдем домой.
Он на меня даже не смотрит. Мне хочется взять его и встряхнуть, погладить, обнять. Как это делают мамы. Но вместо этого я просто говорю:
— Идем!
Полицейский в дверном проеме внимательно смотрит на нас. Оке тоже.
— Вы ее не арестуете? — спрашивает Гун-Бритт. Она стоит на лестнице и так крепко сжимает перила, что они вибрируют. — Она алкоголичка, — выпаливает Гун-Бритт.
Она никогда не скрывала собственного презрения, но это уже переходит все границы.
— С тех пор как вы сюда переехали, от вас одни неприятности. Видишь, что ты натворила! Ты этого хотела, да?
Полицейский смотрит на меня. Нужно промолчать, взять себя в руки. Что бы я ни сказала, они истолкуют это против меня.
— Успокойся, — говорит жене Оке.
— Ты понимаешь или нет? Бьянка, возможно, никогда больше не придет в себя!
Она облачает в слова самые страшные опасения. Я отстранялась от них, но сейчас на меня обрушивается реальность. Гун-Бритт права. Во всем виновата я.
— Это для всех шок, — произносит Оке.
Гун-Бритт продолжает:
— Что, если ты ее убила? Как ты могла?
«Заткнись!» Мне очень хочется крикнуть это, но я сдерживаюсь и отворачиваюсь.
— Это был несчастный случай, — удается мне выдавить из себя.
Гун-Бритт не успокаивается.
— Ты сама — несчастный случай, Жаклин, — театрально всхлипывает Гун-Бритт, а Оке спешно обнимает ее за плечи:
— Ну-ну…
Я тону. Больше всего мне хочется уйти на дно, исчезнуть, пока все не закончится. Я хватаю Фабиана за руку и тащу его за собой. Только в прихожей он успевает вывернуться.
— Мы в таком же отчаянии, как и вы, — говорю я.
Гун-Бритт отталкивает Оке и, размахивая руками, кричит полицейским:
— Почему вы ничего не делаете? Остановите ее!
Полицейский, который допрашивал меня, пытается ее успокоить. Объясняет, что проверил меня на алкогольное опьянение. И тест отрицательный, следов опьянения нет.
— Последний раз я пила двадцать второго августа, — говорю я.
Клятва, данная Фабиану, тисками сжимает мою голову.
15. Жаклин
До катастрофы
Так наверняка почти у всех девчонок. Нужно, чтобы тебе говорили, что ты красивая. Всегда, что бы ты ни делала, ты должна быть симпатичной или красивой. Так говорят не только родители. Воспитательницы в детском саду, учителя, тренер по плаванию, родственники, знакомые и соседи. В конце концов ты только об этом и думаешь. Подружки. Именно так рождалась дружба.
Какая ты сегодня красивая!
Ой, какая прическа! И ногти!
Я БЕЗ УМА от твоего нового топа.
И парни. Мы позволяли им оценивать нас по этой шкале.
Суперсекси! Вот это задница!
Какая же ты уродка.
У Жаклин не грудь, а прыщики.
Счастье и страдание, успех и унижение. Девочка, ты красавица или чучело?
Граница такая тонкая. Одно слово — и все изменилось.
Я знаю, что должна благодарить собственное тело за многое. Мне не на что жаловаться. Внешность была для меня важнее любого самого крутого диплома. Мое резюме — это мой вес, размеры и просвет между бедрами. Все, что было в моей жизни, — благодаря внешности. Все люди, с которыми я познакомилась, все, что я съела и выпила. Все вечеринки, на которых я танцевала, и все те, с кем занималась любовью.
Мне было семнадцать, когда я уехала из Швеции по приглашению, от которого не отказался бы никто. Так все говорили. Лучшее мировое агентство, сотни тысяч крон за то, что тебя фотографируют в прикидах, о которых я и мечтать не могла, мое лицо на билбордах, в журналах и по телевизору. Несколько лет я ходила по подиуму в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. С карьерой у меня все сложилось удачно, но ровно перед тем, как мне исполнилось тридцать, работа закончилась, а я оказалась в гостиничном номере с младенцем и начала скучать по дому.
— Что вы умеете? — спросила меня женщина в бюро трудоустройства Тидахольма.
А я не понимала, как она, со своей посредственной внешностью, жирной кожей и редкими волосами, может так счастливо улыбаться?
— Не знаю, — мрачно ответила я. — Я ничего не умею.
Выдвинуть вперед губы, встать на носочки и трахнуть камеру взглядом. Вот и все мои таланты.
— Я в это не верю, — сообщила сотрудница бюро трудоустройства. Кажется, она явно была не на стороне работодателя.
Фабиан у меня на руках орал, как дикий зверь.
— Какой милый! — сказала женщина.
Я бы ей врезала, но нос у нее и так уже был кривой.
Через две недели мы с Фабианом двинули в Йончёпинг. Очередная мамашина телега про то, какая я никудышная родительница, стала последней каплей. Я послала на фиг и ее, и бессловесного папашу и переехала в однушку с мини-кухней к рабочему-бетонщику, с которым переписывалась в каком-то чате знакомств.
На самом деле, когда я уезжала из США, то для себя решила — больше никаких отношений только ради секса и никаких тупых влюбленностей. Всем этим я сыта по горло. Если я когда-нибудь еще свяжусь с особью мужского пола, эта связь будет мимолетной и желательно безымянной. Или же она медленно вырастет из дружбы с человеком, который думает так же, как я, с которым можно вместе состариться, который будет понимать Фабиана и меня.
У бетонщика было отличное оборудование ниже пояса и недоразвитость в области мозга. И, обнаружив как-то в холодильнике шприцы с тестостероном рядом с порошковым молоком, я поняла, что пора искать что-нибудь получше.
На этот раз в жилище не должно быть ни единой Y-хромосомы, кроме той, что стала проклятием для маленького Фабиана.
Моя жизнь редко складывалась так, как я ожидала. Подозреваю, что почти у всех именно так.
16. Микаэль
До катастрофы
Осень 2015 года
Вскоре осень сжала Сконе мертвой хваткой. По радио передавали штормовые предупреждения, от ветра скрипели стены домов и срывало черепицу. Зеленый газон у дома превратился в бурое море палой листвы.
