Ремень выскользнул из рук, и чертово детское кресло опрокинулось набок. Когда мне удалось наконец извлечь собственное тело с заднего сиденья и вытереть пот со лба, я увидел мальчишку в шортах на подтяжках и кепке с логотипом «БМВ». Он стоял у ворот и рассматривал машину.
— Спортивная модель, — ответил я.
— Да знаю я, — ответил парень. — «Р-дизайн».
Сколько ему? Двенадцать, тринадцать?
— Дизельный двигатель, — сказал он, — подключаемый гибрид, так?
— Видимо, так, — кивнул я.
— Не «видимо», а точно.
На самом деле я торопился, но мне не хотелось показаться невежливым.
— Меня зовут Фабиан, — произнес парень, — я тоже живу в этом дворе.
Жилой массив на окраине Чёпинге был поделен на маленькие кварталы, каждый из которых представлял собой большой заасфальтированный квадратный двор, по сторонам которого располагались четыре более или менее одинаковых коттеджа, построенные в первой половине семидесятых. У каждого квартала было собственное премилое название, связанное с топонимами из книг Астрид Линдгрен: Бюллербю, Леннеберга, Сальткрока, Чёрсбэрсдален. Мы поселились на Горластой улице, и когда я сообщил детям, что отныне мы будем жить там же, где и «Лотта с Горластой улицы», они сначала ничего не поняли.
— Тогда будем соседями, — ответил я мальчику по имени Фабиан.
— О’кей, — ответил он и погладил бампер «вольво», как будто он был живым. — Вам надо было купить «БМВ». Больше опций за те же деньги.
Я рассмеялся, но мальчишка выглядел совершенно серьезным.
— У «БМВ-530», — сказал он, — двести семьдесят лошадей. А у этой сколько?
— Не помню.
Машина для меня — транспортное средство. Все, что мне нужно, — более или менее нейтральный цвет и вместительный багажник.
— Двести пятнадцать, — сказал мальчик.
Он свое дело знал.
Я уже собрался снова полезть в салон с детским креслом, как появилась женщина:
— Вот ты где, Фабиан!
Она как будто испускала какое-то сияние. Сильный загар подчеркивал длинные ноги, короткие шорты, белые зубы и небесно-голубые глаза.
— Ему нравятся машины, — сообщила она.
— Я уже это понял.
— Мне нравится «БМВ», — уточнил Фабиан.
Женщина, которая, видимо, была его матерью, рассмеялась и протянула руку с длинными розовыми ногтями.
— Значит, это вы переехали? Ноль-восемь
[3], как я слышала?
Ноль-восемь? Неужели еще так говорят? У меня нет ни одного знакомого, у кого остался бы стационарный телефон, скоро телефонные коды станут такой же древностью, как вращающиеся диски и бакелитовые трубки.
— Ну да, но… — промямлил я и вытер ладонь о шорты, чтобы поздороваться. — Микки.
— Меня зовут Жаклин. Мы с Фабианом живем в пятнадцатом доме.
Она показала на дом, к которому вела подъездная дорожка, между плитками которой пробивались сорняки, а метровый забор не мешало бы покрасить. На фасаде висела подкова, китайский колокольчик и серебряные цифры: единица и слегка покосившаяся пятерка.
Металлический номер на нашем доме я уже открутил. Так потребовала Бьянка. Она согласилась жить в тринадцатом доме только при условии, что я сразу же уберу со стены табличку с этим несчастливым числом.
— Надеюсь, вам здесь понравится, — произнесла наша новая соседка. — У вас ведь тоже есть дети, да?
Я кивнул. По моему лбу катились капли пота, футболка прилипла к подмышкам.
— Белле только что исполнилось три, а Вильяму шесть.
Фабиан и его мама переглянулись.
— Нам надо идти, — сказала Жаклин, кивнув мальчику. — Увидимся!
Она шла быстрыми шагами, Фабиан семенил рядом, стараясь не отставать. У ворот своего дома она остановилась, оглянулась и посмотрела на меня. Я улыбнулся в ответ.
Потом установил наконец кресло на место и сразу пошел в дом, чтобы рассказать о соседях Бьянке.
— Жаклин Селандер? Бывшая модель. Она жила в США.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
Бьянка склонила голову набок и показалась мне точно такой же, какой была восемь лет назад, когда меня сразили ее веснушки и ямочки на щеках.
— Из интернета, любимый.
— Ты проверяла соседей?
Она рассмеялась:
— А ты как думал? Уехать за шестьдесят миль
[4] и не выяснить, кто живет рядом?!
Разумеется. Я поцеловал ее в шею.
— Что ты еще выяснила, Лисбет Саландер?
[5]
— Не много. Пожилую пару из двенадцатого номера зовут Оке и Гун-Бритт. Похоже, типичные представители поколения сороковых. Гун-Бритт любит танцевальную музыку, вместо фотографии у нее в профиле «Фейсбука» цветок. Оке вроде бы в социальных сетях нет.
— Ясно.
Я всегда жил в многоквартирных домах и никогда не понимал необходимости знать, кто твои соседи, но Бьянка была уверена, что в районе с отдельными коттеджами все обстоит иначе. Здесь не удастся избежать общения с соседями.
— Я нашла пару фотографий Жаклин Селандер. Она, кажется, больше времени прожила за границей, чем в Швеции. Живет, судя по всему, одна, то есть с сыном, в доме номер пятнадцать.
— А в четырнадцатом кто? — спросил я.
— Некий Ула Нильсон, мой ровесник. Ведет, судя по всему, замкнутый образ жизни. Но… — Она сделала небольшую паузу и округлила глаза, показывая, что обнаружила нечто сенсационное. — Он есть в Криминальном реестре.
— Что? Он преступник?
Ведь в реестр попадают только преступники?
— Не факт, — ответила Бьянка. — Но его судили за применение насилия.
— Ты читала приговор?
— Естественно. Нам ведь жить среди этих людей. Ты, любимый, дитя бетона. И не представляешь, как все устроено в таких местах.
— Нам надо было купить дом в Лапландии, — улыбнулся я.
— Я была бы не против. Если бы не дикий холод в тех местах.
Я вздохнул. Как это похоже на Бьянку, вечно она без необходимости перестраховывается, безопасность для нее как наркотик. Хотя сейчас, конечно, основания для беспокойства есть — мы же оказались в совершенно новом месте и ни одну собаку здесь не знаем.
Нам пришлось переехать по нескольким причинам, и я обязан поддерживать хороший настрой. Это мой долг перед Бьянкой. И детьми.
