Эмили смотрит в бумаги и тяжело вздыхает:
— Потерпевшей была маленькая девочка.
40. Жаклин
До катастрофы
Работать в «Бринге» мне в итоге понравилось. Полезные физические нагрузки на велосипеде, довольные получатели корреспонденции, шутки с коллегами.
— Ты же меня здесь не бросишь, нет? — спрашивала Барбара.
С первого дня ей казалось, что я в любой момент уйду.
— Ты же привыкла к гламурным фотосессиям, среди посылок и бандеролей долго не выдержишь!
Шаг за шагом я ломала неоправданно восторженные представления Барбары о работе модели. Рассказывала, как удирала с шестнадцатого этажа по пожарной лестнице от обдолбанного агента, пытавшегося меня задушить, как заехала между глаз фотографу, который ни с того ни с сего сорвал с меня в лифте трусы.
— Пожалуй, почта не такой уж плохой вариант, — сделала вывод Барбара, откусывая свой легендарный бутерброд.
Мне очень нравилось работать почтальоном. Пока не появился Деян Брюнхильдсен.
Я надеялась, что, когда Фабиан пойдет в школу, все узлы развяжутся сами собой. Он уже умел читать и писать и вообще проявлял интерес к учебе. Конфликты с окружающими в детском саду возникали из-за того, что там ему неинтересно, в этом я была почти уверена. В шесть лет пришла с осмотром медсестра, проверила зрение и слух, спросила у Фабиана, какое у него любимое блюдо, во сколько он ложится спать и с кем дружит. Отвечал Фабиан без особой охоты. Она отметила, что у него высоковат индекс массы тела, и поинтересовалась, давали ли нам инструкции по рациону питания. Потом нас никто не беспокоил — до тех пор, пока я не обнаружила в почтовом ящике извещение о вызове к детскому психиатру.
Для руководителя Деян был очень молод. Двадцать семь. В «Бринге» он сделал стремительную карьеру. Проработал почтальоном всего полгода, потом его взяли в офис в Мальмё, там он уверенно поднимался по карьерной лестнице и в итоге дорос до управляющего в Чёпинге. Кареглазый, с длинными, убранными в конский хвост волосами, он больше напоминал бармена или диджея в каком-нибудь закрытом клубе. Бросался словами вроде «шикардос» или «отпад», а меня называл «крошкой». Я ненавидела его с той же силой, которая заставляла меня на него пялиться.
— Он тебя хочет, — заявила Барбара, когда после очередной развозки корреспонденции мы уселись возле разгрузочного терминала, освободив наши бедные ноги от потных носков.
— Перестань!
— А что, я бы рискнула, — сказала Барбара и поцокала языком.
Прошло совсем немного времени, и Деян Брюнхильдсен переругался со всеми до единого почтальонами в Чёпинге. Это был зацикленный на самом себе карьерист, которого подчиненные вообще не волновали.
— Теперь мы обязаны отмечаться, когда отлучаемся на перерыв, а еще нам запретили выходить дышать свежим воздухом на разгрузочную эстакаду, — сообщила мне Барбара как-то утром.
Деян составил новую схему района, и это позволило ему на одну пятую сократить число сотрудников. Я была уверена, что он меня уволит. Пришла последней, уйду первой. Но в один прекрасный день исчезли Лысый Торстен и Потный Стуре. Их перевели в другое место.
— В Чёпинге останется только элита, — с вызовом заявил Деян.
— Видимо, следующей вылечу я, — тихо прокомментировала Барбара.
— Этому не бывать, — сказала я ей.
Как-то в конце рабочего дня, когда я шла в столовую, Деян сообщил, что хочет поговорить со мной. Его кабинет размерами напоминал сортировочный зал. А рабочее кресло больше походило на трон.
— Я что-то не так сделала? — спросила я и задумалась, где теперь искать новую работу.
— Наоборот, — ответил он. — Хочу тебя похвалить. Ты отличная работница, Джеки.
Я не просила так себя называть.
— Жаклин, — поправила я.
— Разумеется, — усмехнулся он, буравя меня взглядом.
Он подошел слишком близко, округлил губы и подул на мою челку. Потом его рука начала медленно гладить мое бедро. Мне захотелось пнуть его в пах.
Как оказалось, освидетельствования у психиатра потребовали школьные учителя. Первым, к кому мы пришли, был сомнамбулический тип в очках с толстыми линзами и вялым голосом. Он задавал вопросы о моем материнстве и отношениях с Фабианом. В каждом вопросе прятался подвох. Дважды он беседовал с Фабианом и изучал его поведение по тому, как тот играл, читал и рисовал море, в котором плывет лодочка.
— С мальчиком все в порядке, — обрубил он в итоге. — А учителя иногда перестраховываются.
По их словам, Фабиану не удавалось общение со сверстниками ни на уроках, ни на переменах. Не то чтобы это стало для меня новостью.
— Он не по годам развит, — сказал психолог. — Фабиан очень умный и крайне прагматичный мальчик. Он просто не видит особого смысла в общении со сверстниками. Надеюсь, они его скоро догонят.
Я забирала справку в клинике, пританцовывая и улыбаясь. Потом мы с Фабианом ели мягкое мороженое на залитой солнцем террасе «Грильмастера».
Я повела его обратно в школу с высоко поднятой головой и про себя все время повторяла, что виновато окружение, то есть дело не том, что я плохая мать или с Фабианом что-то не так.
Но через неделю из школы снова позвонили — Фабиан закрылся в кладовке для велосипедов и отказывается выходить.
Деян проводил беседы с сотрудниками. Меня поставили в очередь последней на вечер пятницы. Когда я подошла к приемной, в здании было темно, все уже разошлись по домам. Деян опоздал:
— Извини, был важный телефонный звонок.
Он предложил мне сесть и принялся нарезать круги вокруг меня:
— Мы должны стать лучшими во всем Сконе! Довольные клиенты — высокая рентабельность. А для этого необходима сплоченная организация.
Он вдруг остановился за моей спиной. Горячие руки сжали мои плечи.
— Ты же знаешь, что нравишься мне, Джеки. Для меня ты одна из лучших.
От него шел плотный аромат мужской парфюмерии. Сильные руки нажимали на нужные точки.
— Я знаю, что ты много общаешься с Барбарой, — сказал он. — Но она, увы, совсем другой материал.
— Что? — Я отшвырнула его руки и посмотрела назад. — Что это значит?
Деян поднял руки вверх:
— Я понимаю, что вы дружите и все такое, и я это уважаю. Но оставить Барбару я не могу. Она тянет команду назад.
— Барбара перейдет на другой участок?
Он поморщился:
— Ну, я пробовал. Но ее нигде не хотят брать.
Как больно. Я отлично помнила, каково это, когда тебя вышвыривают вон.
У меня было несколько секунд на раздумье. Выбор, надо полагать, стоял между мной и Барбарой.
