— Бери ее, — приказывает «бейсболка».
Белла сучит ногами, когда я снова пытаюсь ее поднять.
— Это не страшно. Я обещаю. Съедешь один раз на канатке, и мы отделаемся от этих идиотов.
— Давай пошли! — поддакивают парни. — А то придется тебе самому прокатиться. А, Фабиан, рискнешь? Голым? Туда-сюда.
Они ржут. «Адидас» сильно толкает меня в бок, я чуть не падаю. Белла очень испугана, но в конце концов кивает головой. Соглашается проехать ради меня.
Но как только я беру ее на руки, она передумывает:
— Фабиан, я не хочу!
— Ну так кто из вас едет? — спрашивает «бейсболка», теряя терпение. — Ты или она? Давай выбирай!
Белла плачет.
Придумать бы что-нибудь. Но раздеваться и кататься я не буду. Не хочу оказаться в Сети на канатке, голый и напуганный. Иногда приходится чем-то жертвовать ради собственной шкуры, даже если это мучительно.
— Прости, — шепчу я Белле. И несу ее к подъемнику.
Она пинает меня ногами и машет руками, но я держу крепко. Когда мы поднимаемся на площадку подъемника, у нее текут слезы.
— Это не страшно, — шепчу я, опуская ее на настил. — И быстро. А потом они оставят нас в покое.
— Я не хочу.
— Кто у вас главный, Фабиан? — спрашивает «бейсболка». — Ты или твоя систер?
— Всего один раз, быстро. Крепко держись за ручку и не отпускай ее, пока не остановишься.
Мне больно от ее взгляда. Но иногда приходится делать то, чего не хочешь. Так все устроено.
— Давай сажай ее! — кричит «бейсболка».
Я ловлю свисающее с троса сиденье.
Белла перемещается маленькими кругами по площадке подъемника, но деваться некуда. До земли метра два или три, а выход к лестнице я перекрыл.
У меня в горле ком, но я силой усаживаю ее на сиденье. Она хватается за веревку и поджимает ножки в балетках.
64. Жаклин
До катастрофы
Лето 2017 года
Суббота выдалась долгой. Утром Ула сварил кофе и спросил, можно ли ему остаться. Он скажет им, что не придет на праздник. Но в резком свете трезвости мне хотелось только одного — избавиться от него как можно быстрее.
— Если что, звони, — сказал он перед уходом. — По любому поводу.
Сожаление о случившемся уже ныло где-то в животе.
С полки в кухне на меня смотрела бутылка вина. Я пряталась от нее в спальне, на краю ванны, в саду, но жажда не отступала. Я сдалась еще до обеда.
— Мама… — сказал Фабиан.
Такие же глаза, как тогда, когда он был маленьким.
Как же мне стыдно. Слабая и жалкая.
— Я знаю. Я не должна… Я не буду…
Все мои обещания — это слова на ветер. Я снова сидела за кухонным столом, склонившись над очередным бокалом.
— Последний, — уверяла я.
Ну или предпоследний.
Фабиан повернулся ко мне спиной и вышел.
— Ты куда?
— Кататься.
Что я могла сказать? Я все понимала. Я тоже всегда сбегала.
Я просто очень боялась, что он не выдержит, однажды перейдет все границы и никогда больше не вернется.
Я просидела у окна на кухне до сумерек. Через щели жалюзи видела, как Микки и Оке вышли в общий двор и в небо стали подниматься облачка сигарного дыма.
Я должна уехать.
Надо уезжать отсюда.
Хотя на этот раз я не сбегу. Я должна получить право распоряжаться собственной жизнью.
Когда начало темнеть, Фабиан снова показался под окнами. Тяжесть в груди немного отпустила. Мне стало легче дышать.
Фабиан был не один.
Кто с ним? Куда они идут?
Вытянув шею, я разглядела, что рядом идет, подпрыгивая, Белла. И держит его за руку. Фабиан шагал решительно и твердо. Они приблизились к лестнице и исчезли из вида.
Мне стало тревожно. Еще немного — и станет совсем темно. И меньше всего я хотела оставлять Фабиана наедине с Беллой.
Я посмотрела в окно коридора, но и оттуда уже ничего не было видно. В ванной я брызнула себе в лицо водой и вышла на улицу. Там уже было по-вечернему прохладно.
Я успела дойти до угла.
Навстречу мне шла плачущая Белла, с грязными руками и коленками, спутавшимися волосами, в платье, испачканном песком. В ее огромных глазах застыл крик.
— Нет! — проговорила я. — Нет! Нет!
Я села перед ней на корточки и обняла ее. Погладила по спине и попыталась успокоить. Вспомнила Элис. Как у нее стучали зубы, когда Бенгт держал ее сильными руками в тот предательски прекрасный летний день у бассейна. Теперь я так же держала Беллу, обнимала ее крепко, пока она не перестала дрожать.
— Ты не должна никогда и никому об этом рассказывать, — сказала я. — Фабиан может попасть в детский дом. А это как тюрьма.
Белла всхлипывала у меня на плече.
— Обещаешь?
Она кивнула.
В следующую секунду появился запыхавшийся Фабиан.
— Что ты сделал? — спросила я.
— Прости меня, — тяжело проговорил он, держа руки на бедрах.
Потом наклонился к Белле и начал просить прощения.
— Не трогай ее! — сказала я и оттолкнула его. — Что с тобой не так?
— Но мне пришлось. Я не хотел…
— Пришлось? О господи! Фабиан!
— Это вышло ненамеренно.
Я закричала, чтобы он заткнулся. Потом закрыла глаза и начала глубоко дышать. Я как будто уходила от реальности. Уходила в другую — еще более мрачную.
— Белла! Белла! Вот она!
Сначала до нас долетели крики. Потом в общий двор ворвались Бьянка и Микки.
— Белла!
Каблуки Бьянки громко стучали по асфальту.
Как только она обняла Беллу, ее радость превратилась в ярость и обрушилась на меня.
— Ей всего пять лет!
— Я нашла их на площадке, — соврала я. — Мы сразу же вернулись сюда.
Я заметила взгляд Микки. Он догадался?
— Ты что, не понимаешь, что так делать нельзя? — сказала Бьянка.
— Ты же понимаешь, что нельзя так вот взять и уйти? — сказал Микки Фабиану, который кивал головой, ни на кого не глядя.
— Полный идиотизм, — проговорила Бьянка. — Пожалуйста, оставьте нас в покое! Мы оказались соседями, но это не значит, что между нами должно быть что-то общее.
Отвечать не имело смысла. Я надеялась только на то, что Белла будет молчать.
