Полгода назад Вильям захотел поехать в батутный парк, но, после того как Бьянка узнала из интернета, сколько людей в Швеции каждый год ломают ноги на батутах, мы решили не ехать.
На этот раз Вильям не собирался сдаваться и клянчил:
— Он совсем маленький.
Бьянка посмотрела на меня, угадывая мои мысли.
Такие решения были для нее мучительны, но она понимала, что нужно согласиться.
— Тебе лучше пойти тоже и присмотреть за ними, — велела она мне.
— О’кей.
Батут меня не волновал. А вот Фабиан… Он же слишком взрослый, чтобы водиться с Беллой и Вильямом.
— Пойдем, папа, пожалуйста! — упрашивала Белла.
— Хорошо, но ненадолго.
Я натянул футболку, и мы с детьми отправились в сад семейства Селандер.
Фабиан уже прыгал на батуте, Вильям и Белла быстро сняли сандалии и встали в очередь. Это действительно был самый маленький батут из всех, что я видел, прыгать на нем можно было только по одному.
— Надо же, здравствуйте!
На меня чуть не натолкнулась внезапно появившаяся во дворе Жаклин. Ее длинные волосы были собраны в пучок, глаза прятались за черными солнцезащитными очками. На ней не было ничего, кроме ярко-красного бикини.
— Здравствуйте, — ответил я и посмотрел в сторону.
Было трудно отвести глаза от ее неприкрытой кожи.
— Как мило, что вы заглянули. Хотите выпить? — Без тени смущения Жаклин обеими руками подняла очки на лоб, еще более обнажив тело с идеальным загаром.
Я не знал, на чем остановить взгляд.
— Спасибо, но мне нужно идти работать. — Я показал следы краски на руках.
Жаклин оглядела меня с улыбкой:
— Бедный, только и делаете, что работаете.
— Ничего, если я оставлю детей? — спросил я.
Она со смехом кивнула:
— Идите красьте! Мы тут разберемся.
Она прошла так близко от меня, что я почувствовал запах кокосового масла. На газоне возле шезлонга Жаклин сбросила шлепанцы и улеглась, вытянув блестевшее от масла тело и закинув руки за голову. Я не хотел смотреть, хотя удержаться было трудно.
— Я заберу вас через час, — сказал я Вильяму и Белле, — или сами найдете дорогу.
Они были слишком заняты, чтобы ответить.
Когда я возвращался, низко над крышами домов висело солнце, этот разрывающий небо гигантский огненный шар. По моему лицу тек пот, перед глазами мелькали красные и золотые звездочки. Солнце так сильно слепило, что я отвел глаза в сторону, и в поле зрения оказался дом номер четырнадцать, в котором жил Ула Нильссон, осужденный за применение насилия.
Это заняло секунду или две. Я моргнул и прищурился, глядя на конек крыши.
Ула смотрел на меня из окна на фронтоне. Острым пристальным взглядом. Заметив, что я его вижу, он исчез.
7. Жаклин
После катастрофы
Пятница, 13 октября 2017 года
Микки уехал вслед за «скорой», а я так и стою у въезда в квартал. На земле лежит красный велосипед Бьянки, руль погнут, колесо смято.
— Пожалуйста, — говорю я Фабиану. — Я не могу этого видеть.
Он поднимает велосипед. Ула помогает отнести его к тринадцатому дому.
На улице воцаряется мрачная тишина, кожу царапает холод.
— Что мы будем делать? — спрашивает Фабиан.
Мне хочется закричать. Это случилось именно сейчас, когда все уже почти наладилось.
Передо мной стоит «БМВ» с разбитым бампером. Зачем я купила этот проклятый автомобиль? На меня смотрят Белла и Вильям. Хочется обнять их, прошептать что-то утешающее, но они отстраняются, держатся вместе, они начеку.
— Мама умрет? — спрашивает Белла.
— Зачем вы ее сбили? — спрашивает Вильям.
Я молчу, у меня нет сил отвечать.
— Это был несчастный случай, мы столкнулись, я не успела затормозить.
Вильям берет сестру за руку, я иду за ними к их дому.
— Пойдем! — кричу я Фабиану и Уле, они так и стоят у въезда во двор, ничего вокруг не видя.
— Я хочу домой. — Голос Фабиана звучит тихо и слабо.
— Сейчас, мы только дождемся Гун-Бритт и Оке. — Я поворачиваюсь и зову его. — Иди сюда!
— Может, мне тоже пойти с вами? — спрашивает Ула.
— Не нужно.
Я не могу его видеть. Не хочу иметь с ним никаких дел.
— Ты уверена?
Он делает шаг вперед, но я тащу Фабиана за руку к дому, у дверей которого Вильям пытается утешить отчаявшуюся сестру. Ула так и стоит у въезда, широко раскрыв глаза.
Через пять самых долгих в моей жизни минут в дом Андерсонов врываются Гун-Бритт и Оке.
— Что тут случилось? — Гун-Бритт сжимает детей в своих объятиях; Вильям всхлипывает, а плач Беллы пронзает мне сердце.
— Там приехала полиция, — говорит Оке.
За окном идут двое молодых мужчин в форме — о чем-то болтают, показывают на двор и потягиваются.
— Я ожидала чего-то подобного, — произносит Гун-Бритт, гладя детей по голове. Руки утешают, но всем своим видом она обвиняет.
— Прекратите, — прошу я, — не сейчас.
— Но что дойдет до такого… — продолжает Гун-Бритт.
Мне приходится прикусить язык. Ради детей. И Фабиана. Оке открывает дверь полицейским, те здороваются, их лица сама серьезность. Черные ботинки и широкие ремни с дубинкой и пистолетом.
Гун-Бритт и Оке представляются.
— Мы живем рядом. Микки попросил нас присмотреть за детьми.
Один из полицейских внимательно смотрит на меня:
— А вы?
— Я тоже живу здесь.
Фабиан сидит в кресле и вращает руками одна вокруг другой, он всегда так делает, когда нервничает. Взмахивает и крутит. Я осторожно присаживаюсь на корточки рядом с ним. Не слишком близко.
— Все будет хорошо, родной.
— А если она не поправится? — говорит он.
Я делаю глубокий вдох:
— Не надо так думать.
Слышу в прихожей раскатистые голоса полицейских. Пол скрипит под их ботинками.
— Жаклин? — окликает меня первый. — Нам надо поговорить с вами.
Они видят сидящего в кресле Фабиана. Второй полицейский наклоняется к нему:
— Как ты?
Фабиан молчит. Его руки продолжают вращаться.
— Это мой сын, — объясняю я. — У него шок, он сидел рядом со мной в машине.
