П. П. Каратыгин со слов П. А. Каратыгина. Ист. Вестн., 1883, сент., 735.
В сороковых годах служил в Александринском театре небольшой актер О. О. Прохоров, невоздержный любитель рюмочки. Он упоминается Гоголем в «Ревизоре», когда городничий спрашивает квартального: – Где Прохоров? Прохоров в частном доме, да только к делу не может быть употреблен. – Как так? – Да так: привезли его поутру мертвецки. Вот уже два ушата воды вылили, до сих пор не протрезвился. Эта сценка вписана была Гоголем на одной из репетиций, когда на оклик городничего, которого изображал И. И. Сосницкий, вбежал какой-то выходной актер и стал читать роль квартального, а так как на предыдущих репетициях эту роль репетировал Прохоров, то Сосницкий спросил от себя: «А Прохоров где?» – «Опять запьянствовал…» Гоголю так понравился этот частный разговор, что он тут же вставил его в свою комедию в вышеприведенной редакции.
А. А. Алексеев. Воспоминания. Ист. Вестн., 1892, июнь, 681.
На первом представлении «Ревизора» в 1836 г., рассказывал мне г. К., (или на генеральной репетиции?), Гоголь сам распорядился вынести роскошную мебель, поставленную было в комнаты городничего, и заменил ее простою мебелью, прибавив клетки с канарейками и бутыль на окне. Осип был наряжен в ливрею с галунами. Гоголь снял замасленный кафтан с ламповщика и надел его на актера, игравшего Осипа.
Ал. Иванов (кн. А. И. Урусов). Порядок, 1881, № 28.
ЗРЕЛИЩА
сего дня, 19-го апреля,
На Александринском театре, в первый раз, Ревизор, оригинальная комедия в пяти действиях; – Сват Гаврилыч, или Сговор на яму, картина русского народного быта.
С.-Петербургские Ведомости, 1836, № 86, от 19 апр. (воскресенье), стр. 370.
Зала наполнилась блистательнейшею публикою, вся аристократия была налицо, зная, что государь обещал быть в театре. Сосницкий играл городничего, Сосницкая – жену его, Асенкова – дочь, Дюр – Хлестакова, Афанасьев – Осипа, Каратыгин – Тяпкина-Ляпкина, Толченов – Землянику, Гусева – Пошлепкину, Сосновский – Абдулина.
А. И. Вольф. Хроника петерб. театров, I, 49.
На спектакле государь был в эполетах, партер был ослепителен, весь в звездах и других орденах. Министры и П. Д. Киселев (вскоре – министр государственных имуществ) сидели в первом ряду. Они должны были аплодировать при аплодисментах государя, который держал обе руки на барьере ложи. Громко хохотали. Киселев громче других, так как ему не в чем было себя упрекать.
А. О. Смирнова. Автобиография, 331.
19 апреля. – В первый раз «Ревизор». Оригинальная комедия в пяти действиях. Сочинение Н. Гоголя… Государь император с наследником внезапно изволил присутствовать и был чрезвычайно доволен, хохотал от всей души. Пиеса весьма забавна, только нестерпимое ругательство на дворян, чиновников и купечество. Актеры все, особенно Сосницкий, играли превосходно. Вызваны: автор, Сосницкий и Дюр.
А. И. Храповицкий. Дневник. Рус. Стар., 1879, февр., 348.
Приехав неожиданно в театр, император Николай Павлович пробыл до окончания пьесы, от души смеялся и, выходя из ложи, сказал: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне – более всех!» Эти слова покойный Каратыгин, в числе некоторых других артистов, сам слышал, находясь за кулисами при выходе государя из ложи на сцену.
П. П. Каратыгин. Ист. Вестн., 1883, сент., 736.
Театр был полон. Вся петербургская интеллигенция была в сборе. В партере, между прочим, сидел И. А. Крылов, никогда не бывавший в театре. На вызовы автора Гоголь не вышел. Волнуемый новыми для него ощущениями, он в тот же вечер заезжал к знакомым, был у Плетнева, не застал его, поехал к другому (сообщ. г. К.).
Ал. Иванов (кн. А. И. Урусов). Порядок, 1881, № 28.
Мнением публики Гоголь озабочивался гораздо более, чем мнениями знатоков, друзей и присяжных судей литературы, а петербургская публика относилась к Гоголю если не вполне враждебно, то, по крайней мере, подозрительно и недоверчиво. Последний удар нанесен был представлением «Ревизора». Хлопотливость автора во время постановки «Ревизора», казавшаяся странной, выходящей из всех обыкновений и даже, как говорили, из всех приличий, горестно оправдалась водевильным характером, сообщенным главному лицу комедии, и пошло-карикатурным, отразившимся в других. Гоголь прострадал весь этот вечер. Мне, свидетелю этого первого представления, позволено будет сказать – что изображала сама зала театра в продолжение четырех часов замечательнейшего спектакля, когда-либо им виденного. Уже после первого акта недоумение было написано на всех лицах (публика была избранная в полном смысле слова), словно никто не знал, как должно думать о картине, только что представленной. Недоумение это возрастало потом с каждым актом. Как будто находя успокоение в одном предположении, что дается фарс, большинство зрителей, выбитое из всех театральных ожиданий и привычек, остановилось на этом предположении с непоколебимой решимостью. Однако же в этом фарсе были черты и явления, исполненные такой жизненной истины, что раза два, особенно в местах, наименее противоречащих тому понятию о комедии вообще, которое сложилось в большинстве зрителей, раздавался общий смех. Совсем другое произошло в четвертом акте: смех, по временам, еще перелетал из конца залы в другой, но это был какой-то робкий смех, тотчас же и пропадавший; аплодисментов почти совсем не было; зато напряженное внимание, судорожное, усиленное следование за всеми оттенками пьесы, иногда мертвая тишина показывали, что дело, происходившее на сцене, страстно захватывало сердца зрителей. По окончании акта прежнее недоумение уже переродилось почти во всеобщее негодование, которое довершено было пятым актом. Многие вызывали автора потом за то, что написал комедию, другие за то, что виден талант в некоторых сценах, простая публика за то, что смеялась, но общий голос, слышавшийся по всем сторонам избранной публики, был: «Это – невозможность, клевета и фарс». По окончании спектакля Гоголь явился к Н. Я. Прокоповичу в раздраженном состоянии духа. Хозяин вздумал поднести ему экземпляр «Ревизора», только что вышедший из печати, со словами: «Полюбуйтесь на сынку». Гоголь швырнул экземпляр на пол, подошел к столу и, опираясь на него, проговорил задумчиво: «Господи боже! Ну, если бы один, два ругали, ну и бог с ними, а то все, все…»
П. В. Анненков. Гоголь в Риме. Литературные воспоминания, 28–29.
Государь (исполнением «Ревизора») был вполне доволен и велел благодарить артистов. Все отличившиеся получили от двора подарки, иные от дирекции прибавку к жалованью, а Петров, игравший Бобчинского и пользовавшийся за эту роль особою высокою милостью, получил совершенно неожиданно сюрприз. В антракте одного из балетов государь пожаловал на сцену и, заметив Петрова, вышедшего пофигурировать вперед, сказал: «А! Бобчинский! Так так и сказать, что в таком-то городе живет Петр Ива-ныч Бобчинский?» – «Точно так, ваше величество…» – отвечал тот бойко. – «Ну, хорошо, будем знать», – заключил государь, обратившись к другим присутствующим на сцене.
Л. Л. Леонидов. Воспоминания. Рус. Стар., 1888, апр., стр. 228.
