Нет, спасибо, я сама доеду. Мэри Роз прижимает к животу обе ладони и смотрит на Корину. Я видела венок у вас на двери. Сочувствую вашему горю.
Муж умер в феврале. Никак не соберусь убрать венок. Корина прищурясь смотрит на мужчин и ребят: они тихо выстроились в ряд, переминаются с ноги на ногу и смотрят на жену хозяина ранчо, затеявшую рожать посреди их субботней работы – мужа её они хорошо знают.
Несчастный случай на охоте, говорит Корина. Словно проглотила полную лопату скорпионов – так дерут ей горло эти слова, отравные, когтистые.
Несчастный случай на охоте. Мэри Роз перекатывается на спину и садится, и Корина с удивлением видит слезы у нее на глазах. Какое несчастье. Слушайте, мы все еще ждем, когда нам подключат электричество, не хочу, чтобы дочь сидела одна в приемной. Не могли бы вы пустить её на несколько часов к себе, пока муж не вернется с аукциона скота в Биг-Спрингсе?
Извините, не колеблясь отвечает Корина. Сейчас никого не могу пустить в дом. Сожалею. Может быть, позвонить вашей матери или сестре?
Нет, спасибо, отвечает Мэри Роз. У них и так хлопот полон рот.
Я хочу с тобой, хнычет девочка. Я её даже не знаю.
Я с удовольствием отвезу вас в больницу и посижу с… Корина умолкает, девочка сердито смотрит на нее, держась за мамино платье… с Эйми.
Не хочу, чтобы сидела в приемной с чужими мужчинами, говорит Мэри Роз.
Несколько секунд женщины смотрят друг на дружку, младшая – сжав губы в ниточку. Она тяжело встает и велит дочери сбегать за ключами от машины и сумочкой из шкафа в передней. Эйми убегает в дом через открытый гараж, а Мэри Роз просит бригадира, чтобы заперли за собой, когда разгрузят фургон. Корина отправляется к своей веранде, уже мечтая о холодном чае с остатками виски, надеясь, что кот не сунул нос в её стакан, не облизывал лед, а Мэри Роз кричит ей вдогонку. Благодарю за щедрую помощь, кричит она, но Корина делает вид, что не слышит. Она продолжает идти и, перейдя улицу, выплескивает питье в кусты, заходит в дом и наливает себе свежую порцию.
* * *
На дворе еще не совсем стемнело, снова звонит телефон. Корина, уже порядком приложившись к бутылке бурбона, устремляется в кухню и обеими руками хватает телефон. Каждая дрянь в этом доме жужжит, трещит, звонит. Она обматывает телефон шнуром и открывает ногой дверь в гараж. Дряблая кожа у нее на руках дрожит, когда она поднимает телефон над головой. Он влетает в гараж и звякает два раза, упав на бетон рядом с «Линкольном Континентал», беспризорным уже сорок дней – с тех пор, как Поттер решил покончить с тем, что называл своей ситуацией. Это была наша ситуация, черт бы тебя взял.
В кухне теперь тихо, только тикают настенные часы над столом. Корина прищурилась на них, думает. На полном мусорном ведре лежат бутылки из-под спиртного и нераспечатанные счета от врачей. Она берет пепельницу, полную окурков, и высыпает на конверты посреди стола. Окурки скатываются на пазл. Она высыпает из ванночки кубики льда. За стеклянной дверью небо на западе – цветов старого синяка. На заднюю изгородь слетает пересмешник, голос его настойчив и печален.
Корина несет мусорное ведро к контейнеру и задвигает дверь с такой силой, что трость Поттера падает и катится по линолеуму. Тонкая подошва туфли наступает на что-то мягкое, Корина, вскрикнув, отскакивает назад и видит маленькую коричневую мышь. Она закрывает глаза и видит Поттера у задней изгороди, видит, как он с трудом выкапывает ямку и бережно опускает в неё животное.
Она хотела бы так же – похоронить маленькую тварь, как будто это важно. Но земля затвердела, руки у неё слабые, и, когда переносит продукты из пикапа в дом, вынуждена останавливаться, чтобы отдышаться. Далеко ей до Поттера, всегда было далеко. Все же она берет в гараже лопату и поддевает мягкое тельце мыши. Чуть не задыхаясь от злости, несет мышь в проулок и бросает в открытый контейнер. Они могли бы поговорить об этом – о том, как и когда он умрет. Поттер сказал, что не допустит, чтобы она за ним ухаживала, а она обещала, что не будет просить его задержаться до тех пор, когда он перестанет узнавать себя и её. Но в итоге он сам выбрал время.
Гудит заводской гудок, дольше и жалобнее обычного, извещая о несчастном случае, и она застывает на несколько секунд, держась рукой за стальной контейнер. Всю жизнь она прислушивалась к этому гудку, думая о том, что могло случиться. Но эти страхи: что муж её может лежать сейчас ничком в луже бензола или работал там, где произошел взрыв, и не успел вовремя убраться, теперь эти страхи – удел Сюзанны Ледбеттер и тысячи других женщин в городе. Не её. На поле за ее домом кот припал к земле, зеленые пустые глаза провожают желтую медянку, ползущую по сухому ливневому каналу, где Д.Э. Пирс и другие девочки с улицы любили проехаться на велосипедах и, бросив их, загорать на крутых бетонных склонах, пока городские власти не сообразили огородить канал рабицей.
За каналом «7-Eleven» и «A&W Рут-бир» делят парковку с передвижной библиотекой, тридцатифутовым трейлером с угрожающе шаткими металлическими стеллажами и косматым ковровым настилом, пахнущим плесенью. Полгода назад тут же построили стальной полукруглый ангар без окон, «Клуб заек» – стрип-клуб, и, черт их знает, думает Корина, как вообще девушке в Одессе удается остаться в живых. Двадцать лет она наблюдала старшеклассниц, и у большинства из них мечты не шли дальше того, чтобы закончить школу раньше, чем их обрюхатит какой-нибудь парень. В любой понедельник она могла войти в класс и выслушать печальные или злые слухи о больнице, или тюрьме, или доме для незамужних беременных в Лаббоке. Не вспомнить уже, на скольких спешных свадьбах она присутствовала, – и до сих пор сталкивается в магазине с этими же молодыми женщинами – постарели, но все еще прижимают бледных пухлых младенцев к груди, перекладывают из одной худой веснушчатой руки в другую и кричат на старших детей, которые носятся между полками, как взбесившиеся белки.
Корина стоит в переулке, и в это время с дороги на стоянку сворачивает пикап. С визгом шин он выписывает кренделя на площадке. В кузове, кто за что цепляясь, стоят, кричат и ржут несколько мужчин. Один бросает бутылку в канал, она разбивается о бетон. Другой вдруг падает с кузова и кричит, ударившись о землю, остальные орут и хохочут. Он, спотыкаясь, бежит за машиной, протянув к ней руки, – почти нагнал уже, и тут грузовик тормозит. Он хватается за задний борт, но тут кто-то сбрасывает на землю два мешка, и шофер дает газ.
Машина делает третий круг, мужчина в кузове перегнулся через борт, в руке у него кусок стальной трубы. Машина прибавляет скорость, мужчина перегибается сильнее, одной рукой держась за защитную балку на крыше кабины, и размахивает трубой. Корина хочет закричать: «Стойте», а в это время человек, стоящий на площадке, поднимает руки над головой, как будто сдается. Труба бьет его по спине, и он падает на бетон, как яйцо, выброшенное из гнезда.
Господи, спаси, кричит Корина и бежит к дому. Бежит и думает, только бы гудок был, когда подсоединит телефон. Но тут спотыкается о трость Поттера и падает лицом на кухонный стол. Кусочки пазла разлетаются, как летучие мыши от старого резервуара, и Корина оседает на пол под тиканье настенных часов. Её лицо и руки, колени, плечи обдает боль, такая внезапная и сильная, что, кажется, нет ничего, кроме неё в мире.
