Всё из-за ребенка, считает Корина. Она любит Алису до исступления, и в первые дни и недели после того, как им разрешили забрать дочь домой, была сама не своя. Самим отвечать за это хрупкое, драгоценное существо казалось Корине и Поттеру и чудом, и безрассудством; но в сознании самой Корины была неразрывная связь между причиной и следствием, между рождением дочери и тем, что муж перестал с ней спать. Он больше не берет её за бока, не смотрит на неё снизу, не проводит пальцем по красному пятну, которое проступает у неё на шее, когда она кончает, темнеющему, разливающемуся по подбородку и щекам.
Ребенок в постели, они сидят в креслах и слушают Боба Уиллса по радио. Корина пробует читать книгу, но все время прислушивается к малышке. А ведь читала когда-то, думает она. Стихи запоминала и, бывало, плакала, читая их вслух. Выходила из дому, когда захочется, и подолгу каталась на машине. Приносила домой зарплату.
Поттер решает кроссворд. Он кладет карандаш и несколько минут смотрит на жену. Слушай, тихо говорит он. Кори, можно тебя кое о чем спросить?
– М-мм. Пожалуй.
– Что тебе нужно?
– Нужно? Мне?
– Да. Что тебе нужно, Корина, чтобы быть счастливой со мной и Алисой?
Она не задумывается. Поттер, мне нужно вернуться на работу.
Милая, ты работаешь, ты ухаживаешь за Алисой и за мной.
Да. А предпочла бы учить гормональных обалдуев английскому.
Боюсь, школа будет непосильной ношей.
Едва договорив, Поттер уже жалеет о своих словах. И действительно, Корина тут же ощетинивается. Поттер, что ты несешь? Что за хреновину ты несешь тут? Мне нужно, чтобы люди перестали разговаривать со мной, как с записной идиоткой, с тех пор, как родила. Мне нужно, чтобы добрые дамы Одессы перестали советовать мне отелиться снова. Ха! Она захлопывает книгу и поднимает над головой. Поттеру кажется, что она его сейчас огреет.
Мне нужно вернуться к преподаванию, говорит Корина, потому что мне нравится держать полный класс заложников-подростков и читать им вслух «Мою Антонию» Уиллы Кэсер. Пусть сидит здесь какая-нибудь другая, и восемь часов в день – каждый день, Поттер, – строит глазки Алисе. Почему ты не задумаешься на минуту, каково это, если сам ты ни на день не оставлял работу?
Ты была прекрасной учительницей, говорит он, но кто будет ухаживать за Алисой?
Я до сих пор прекрасная учительница.
Они сидят и слушают тиканье часов. Лает соседская собака. На кухне включился новый холодильник, ровное гудение проникает в каждый уголок дома. До последнего дня жизни Поттер будет сожалеть о своих словах, но сейчас намерения у него самые лучшие; он кладет кроссворд на журнальный столик, подходит, садится на ковер в ногах у жены и размышляет вслух: рано нам или уже пора подумать о втором ребенке?
* * *
Утром первая мысль у неё – об Алисе; о ней же – последняя перед куцым ночным сном, и все часы в промежутке – тоже о ней. Она – вспышка молнии, огонь, нисходящий на можжевельник, на мескитовую рощу. Она – любовь, и Корина никак к этому не подготовлена. Вот человек, ради которого создан весь мир, и без неё этот мир невообразим. Если что-то случится с Алисой, если заболеет, если несчастный случай, если змея проберется на задний двор, где Алиса лежит на одеяльце, – этого достаточно, чтобы бросить женщину в объятия ближайшей церкви, а в случае Корины – в библиотечный фургон, который на прошлой неделе пригнали на свободный участок совсем недалеко от их нового дома.
* * *
Это долг Джона – приехать среди ночи к дому погибшего рабочего, постучать в дверь и ждать, когда жена ему откроет. Она боялась разбудить детей, рассказывает он Корине, поэтому они сидели на кушетке и ждали, когда приедет её сестра. Он держал руки на коленях, спрятав ногти. На заводе он вымылся в душе и надел чистую рубашку из своего шкафчика. Но кровь въедлива и, сидя на кушетке погибшего, он различал её под ногтями и в морщинах на суставах пальцев. Жена что-то спрашивала, и он что-то врал: кончился мгновенно, не мучился, даже не понял, что произошло. Джон смотрел на жену – она прижимала обе ладони ко рту. Но одно мог сказать честно: тот был не один. Джон был с ним, держал его лицо в ладонях и говорил, что всё обойдется.
* * *
Алиса уже ходит, и они решают выехать на шоссе, опробовать грузовичок на ходу, посмотреть, как тянет двигатель. Поттер звонит тестю – не возьмет ли он девочку на ночь. Ему хвалили горы в окрестностях Солт-Флэта, говорит он Корине. Там есть кемпинг, но лучше съездить туда до весны, пока не началась жара.
Поттер проветривает на заднем дворе свою старую армейскую палатку, проверяет швы, а Алиса на нетвердых ножках входит под тяжелый клапан и выходит, говоря нараспев единственную законченную фразу. А как же я? А как же я?
Корина складывает в сумку-холодильник пиво, холодного жареного цыпленка и картофельный салат и ставит в кузов три фляги с водой. Поттер прячет в бардачок бутылку бурбона, фонарь, два фальшфейера и свой армейский пистолет. Корина кладет туда же свой карманный. Поттер засовывает в бумажник две резинки. Корина в свою сумочку – спермицидный крем, диафрагму и бумажные салфетки.
Пока Поттер кормит Алису, Корина стоит у кровати и смотрит на маленькое черное шифоновое платье, которое она носила до родов. Может быть, и налезет, но нелепо брать его в такую поездку. Надев кардиган и красную расклешенную юбку чуть ниже колена – Поттер обожает эту юбку, – она ищет в стенном шкафу черные туфли на высоком каблуке. По крайней мере, ехать в них можно. Сапоги она ставит рядом со своим чемоданчиком. В последнюю минуту она снимает трусы, оставив на себе только черные чулки и пояс. За тридцать лет своей жизни Корина ни разу не вышла из дому без трусов. Ощущение восхитительное. Она надевает свои новые очки, снимает их и, прищурясь, смотрит в зеркало туалетного столика. Снова надевает очки и выходит в гостиную. Оп-па! Она вскидывает руку.
У Поттера расширяются глаза. Со смешком протягивает к ней руки. Ого! Малыш, ты прямо библиотекарь.
Корина роняет руку. Благодарю покорно.
Кори, нет! Милая, просто хотел…
Но тут заплакала Алиса – идет к маме, подняв руки, как маленький разбойник под фарами шерифа. Корина торопливо обходит Поттера, он трогает её за рукав кофты. Мягкая, говорит он, но она его не слышит. Она пытается успокоить дочку, а Поттер так и стоит в дверях, протягивая к ней руку.
Они целуют дочь, гладят и разговаривают с ней так, как будто отплывают на пароходе в Африку. Потом передают её дедушке, вместе с листком инструкций. Взглянув на бумажку, Престидж складывает её пополам и прячет в карман рубашки. Ну, отлично, говорит он. Приятного путешествия. Не торопитесь обратно.
Они выезжают на новое шоссе в сторону Нотриса, едут мимо палаток, выросших на парковке за стадионом, – не всем еще построено жилье. Палатки стоят на голой земле, худые перепачканные дети играют, дерутся, валяются в пыли. Корина смотрит на них, прикусив большой палец. Наверное, большинство даже не записались в школу. Стыд, говорит она. Какое безобразие.
