«Чертовы черепки!» Он с досадой пнул железный бок хранилища белых столовских сервизов.
– Ууу!!! – почти зарычал от обиды. «Хоть что-то хорошее? Хоть что-то хорошее будет?». С ненавистью Ликас жахнул на место крышку. Пнул бочку так, что она упала на бок. «Катись в Неман!» Он по откосу скатил бочку в воду. Плюнул и пошел в свое одинокое невезение.
Неман, еще не подернутый льдом, вздохнул, принял подарок и проводил Ликаса черным ухмыляющимся взглядом.
* * *
«Здравствуйте, дорогая бабушка! Как ваше самочувствие и ваши дела? Ходите ли вы в гости к тете слушать пианино? Передавайте ей привет, когда увидите. Обнимаю вас и очень люблю. Мечтаю вернуться, увидеть вас. Иногда мне кажется, что я живу в какой-то сказочной стране, где камни легче воды
30, где кругом руины Великого княжества Литовского, скелеты в форме барокко. Как бы я хотел собрать эти камни янтарные и привезти в Москву. Но сказка эта злая. И я не знаю, как из нее вырваться. Ваш внук Ликас».
Это письмо не было отправлено. Оно не в конверте. Это листок в зеленой тетради. А вот еще одно: «Здравствуйте, дорогая бабушка. С новым 1988 годом! Обнимаю, жду встречи. Желаю счастья в новом году. Ваш внук Ликас».
Вот так. Не все можно произнести.
Я кидаю камни в море. Не в Балтийское – в Черное. Это лето полно веселых разъездов и встреч. И то и дело, возвращаясь домой, я возвращаюсь в коробке Мороса. К письмам и дневникам, отчетам, автобиографиям. И я читаю жизнь по обрывкам этих бумаг.
… «Мама, Виталий не поедет учиться в Москву. Мы все решили, он пойдет в ПТУ по профилю отца. Не звони и не серди Миколаса. 1989 год».
«Протокол. Копия. 13 января 1991 года. Вильнюс. Я, майор юстиции Дариус Мачеюс, в соответствии со статьей… Кодекса об уголовных преступлениях республики Литва, составил настоящий протокол о том, что несовершеннолетний Виталий Миколо Морос, 10 сентября 1974 года рождения, проживающий по адресу: Каунас…, литовец, принимал участие в штурме здания парламента города Вильнюс совместно с представителями партии «Единство», проявил агрессию к своей Родине и посягнул тем самым на территориальную независимость Литвы». Свидетели: фамилии, подписи, печать.
* * *
Желтый коридор. Желтый коридор. Свет желтый, но он не греет. Человек в форме. Можно обернуться, посмотреть звание. Но обернуться нельзя. Ноги идут сами, их нельзя, не получается почувствовать. Здесь холоднее, чем на заснеженной площади. Наверное, не холоднее, но холоднее. Наручники. Хотя он не сопротивлялся, и в этом нет необходимости. Коридор. Они идут вдвоем с человеком в форме. Уже минут двадцать или тридцать. Час. Коридор не кончается. Если считать по ударам сердца, то точно час.
Допрос. Нет, его никто не избивал. Никто не издевался. Ликас сам не понимал, почему его охватил такой ужас. Он не был трусом, терять было нечего.
* * *
Отец уже два года был членом «Саюдис». Новый год они встретили тревожно. Казалось, все примирились в семье. О политике не говорили, Ликаса ни в чем не обвиняли и не мучили. Ему было семнадцать тогда. Мрачный одинокий мальчик. Он не отвечал на вопросы, не здоровался и не прощался. Никто не знал, где он брал деньги. В ПТУ, где когдато учился отец, почти не было русских. С литовцами жилось тяжко. Он не жаловался. Ликас ждал лета, а там – Москва и бабушка. Он бывал у нее уже три раза. И всегда уезжал с неохотой.
Первого января сели вместе за стол. Чокнулись.
– За свободу! – рявкнул отец.
– За свободу сидя, – пробурчала мать, понимая, что с такими жирами лишний раз вставать не резон.
Засыпая вечером, Ликас впервые за очень долгое время был спокоен. Не то чтобы счастлив, счастлив он не был, но ощущение семьи и благополучия согрело его перед сном. Он был сыт, он был дома, и никто не ругался.
Пятого января отец и мать получили зарплату, свои коллективные сто рублей без аванса, а седьмого началось непоправимое. Мать пришла в булочную на углу улицы, ту самую с оранжевым светом, падавшим ромбом на снег. Старушка Северия странно смотрела на нее из-за прилавка.
– Мне булочек, как всегда.
– Ах, пониа
31, у нас теперь все дороже!
Это назревало. Уже год в воздухе висело ощущение надвигающегося урагана. Все относились к происходящему поразному. Кто-то, как Миколас, требовал перемен, независимости, прихода европейских правил экономики; кто-то, как Ликас, был против в пику остальным. Такие, как мать, были заодно с родными из России. В основном работники оборонных предприятий, заводов и фабрик союзного значения категорически отрицали суверенитет Литвы.
Родители Юргиса, мать Йонаса были за партию «Единство», отец был в противостоящим лагере, в «Саюдис».
Как бы там ни было, 7 января цены на хлеб в Каунасе выросли втрое.
– Сука! Вот чего ты добился! – кричала мать на отца. – Вот они, твои европейские прутскены
32! – Миколас бросился на нее со стулом. Звон стекла, дверца серванта, задетая ножкой, слезами посыпалась на пол. Ликас не разнимал их. Он схватил куртку, шарф и выскочил в подъезд. Через полчаса отец, не замечая его, вылетел на улицу. Дома он не ночевал.
* * *
Бойцы «Альфы» выехали из Пскова. Кругом было смятение. «Единство» пыталось взять штурмом Верховный совет в Вильнюсе. Отец не вернулся. Весь этот и следующий день Ликас блуждал по городу, пытаясь найти своих, но никого из приятелей не было. В конце концов, днем 11 января он встретил мать Йонаса. Она шла на станцию.
– Пониа Сауле, лаба дена
33!
– Лаба дена, Ликас! – они говорили на литовском. Все уже были в Вильнюсе, там назревала революция. Сауле так и сказала: «революция».
– Наши уже там, ты едешь?
– Конечно, – он хотел пойти с Сауле, но здравый смысл пересилил. Он был слишком легко одет и помчался домой за свитером и шапкой.
Мать варила себе кофе. Ликас никогда не видел, чтобы она варила кофе, да еще и вечером. Она не слышала, как сын вошел, и продолжала вести себя так, как ведут в одиночестве. Огромная грузная почтальонша в засаленной майке с крошечной чашкой кофе на подоконнике. Наталья Васильевна смотрела, не отрываясь, пустым взглядом в северные снежные дали. И вдруг она запела. Чуть ниже, чем нужно, не очень громко. «Не искушай меня без нужды». Эта страшная тупая туша издавала такие чудесные звуки. «Я не могу придаться вновь раз изменившим сновиденьям».
