В этой книге мы выступаем за такое продление жизни, при котором мы могли бы навечно остаться молодыми. Идея состоит не в том, чтобы существовать, усохнув, подобно Титону, а в том, чтобы жить максимально полной жизнью. С предельной ясностью мы заявляем: от продления жизни необходимо двигаться к ее развитию.
Во вступлении мы упоминали об израильском историке Ювале Харари. В своей второй книге «Homo Deus: краткая история будущего» он назвал бессмертие первым великим общемировым проектом XXI в., а затем пояснил
[223]:
«Вторым по важности пунктом в нашей повестке дня, вероятно, станет поиск формулы счастья. Во все времена находились мыслители, пророки и простые смертные, которые видели наивысшее благо именно в счастье, а не в самой жизни. В Древней Греции Эпикур проповедовал, что поклонение богам – это пустая трата времени, что после смерти ничего нет и что единственная цель нашего существования – счастье. В древности мало кто исповедовал эпикурейство, но сегодня оно стало чем-то само собой разумеющимся. Сомнения в загробной жизни побуждают человечество стремиться не только к бессмертию, но и к земному счастью. Ведь кто захочет жить вечно, прозябая?
Эпикур предлагал человеку искать счастье в одиночку. Современные мыслители склонны считать поиски счастья делом коллективным. Индивид мало в чем преуспеет без государственного планирования, экономических ресурсов и научных исследований. Если у вас в стране идет бойня, если ее экономика в кризисе, а медицина в упадке, вам, разумеется, будет несладко. В конце XVIII в. английский философ Иеремия Бентам провозгласил наивысшим благом “наибольшее счастье наибольшего числа индивидуумов” и назвал единственной достойной целью государства, рынка и ученого сообщества умножение мирового счастья. Политики должны устанавливать мир, дельцы должны способствовать преуспеянию, а ученые должны познавать природу не для вящей славы короля, страны или Бога – а чтобы вы и я могли жить счастливее».
Наша цель должна состоять не только в увеличении срока жизни, но и в улучшении ее качества. Так происходило всегда. Тысячи лет назад люди жили в среднем по 20–25 лет. Из этого времени треть тратилась на сон (восемь часов в сутки), а остальное – в основном на занятие натуральным хозяйством. В доисторические времена формального образования не существовало (обучение шло путем совместной работы с не такими старыми стариками, а его целью был труд для пропитания) и свободного времени много не оставалось. Такое положение вещей сохранялось тысячелетиями. Даже в классическом Риме средняя продолжительность жизни оставалась на уровне 25 лет (рис. 4.10).
Рис. 4.10. Изменение продолжительности жизни на протяжении человеческой истории
В прошлом люди жили четверть века. Потребовалось несколько столетий, и к началу XX в. продолжительность жизни достигла полувека, а к началу XXI в. – трех четвертей. Если темп роста сохранится, то через несколько лет наш век действительно станет веком, а затем будет увеличиваться бесконечно, пока мы не достигнем второй космической скорости долголетия.
Благодаря великим преобразованиям последних столетий увеличилась не только ожидаемая продолжительность жизни, но и время на образование и другие виды деятельности, выходящие за рамки простого натурального труда. Важно также отметить, что увеличивался и наш досуг. Тысячи и тысячи лет назад, в африканской саванне, мы ежедневно и почти непрерывно трудились до самой смерти. Не найдя пищу, умирали от голода, не защитившись от животных, становились их пищей. Не имели мы и суббот с воскресеньями.
После изобретения земледелия и основания первых городов люди перешли к оседлому образу жизни, и многие религии посвятили местному божеству особый священный день: одни субботу, другие воскресенье, а третьи какой-то другой. Шли столетия, и вот в разгар промышленной революции был придуман уик-энд, состоящий из двух выходных (согласно европейской традиции, обычно это суббота и воскресенье). Сейчас, в XXI в., стали появляться приемы, позволяющие сократить рабочее время всего до четырех дней или 30–35 часов в неделю. Тысячи и тысячи лет назад наши африканские предки и помыслить о таком не могли.
С течением времени мы многого достигли как в увеличении срока жизни, так и в ее развитии. За последние несколько веков наше долголетие, как и досуг для других творческих занятий, значительно увеличилось. Сегодня времени на живопись, музыку, скульптуру и многие другие виды искусств у нас больше, чем когда-либо было доступно нашим предкам. Согласно теории американского психолога Абрахама Маслоу, мы поднялись по пирамиде человеческих потребностей и оставили чисто физиологические нужды ради интересов самореализации. Эта динамика должна продолжиться с увеличением времени и качества жизни
[224].
Французский философ Мари Жан Антуан Николя де Карита, маркиз де Кондорсэ, был великим провидцем, который доживал свой век в бурный период Французской революции. Его книга «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума»
[225] – впечатляющий взгляд в будущее, в мир, полный грядущих возможностей
[226]:
«Будет ли теперь нелепо предположить, что это совершенствование человеческого рода должно быть рассматриваемо, как неограниченно прогрессирующая способность, что должно наступить время, когда смерть была бы только следствием, либо необыкновенных случайностей, либо все более и более медленного разрушения жизненных сил и что, наконец, продолжительность среднего промежутка между рождением и этим разрушением не имеет никакого определенного предела? Без сомнения, человек не станет бессмертным, но расстояние между моментом, когда он начинает жить и тем, когда, естественно, без болезни, без случайности, он испытывает затруднение существовать, не может ли оно беспрестанно возрастать?»
Люди произошли от дочеловеческих предков миллионы лет назад, а те, в свою очередь, от более ранних и более архаичных – и так далее до скромных бактерий за миллиарды лет до нашего времени. Но каково же будущее человечества? Теперь, когда мы движемся от медленной биологической эволюции к быстрому технологическому прогрессу, станем ли мы, как это предполагал Харари, подобны богам? Английский писатель Уильям Шекспир хорошо выразил это в своей знаменитой пьесе «Гамлет»:
«Мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать».
