Лэмм был, по сути, озабочен тем же, чем и Асо:
«Расходы на терапию, продлевающую жизнь некоторых неизлечимо больных людей, разрушают экономическое здоровье нации».
В общественной сфере мы принимаем коллективные решения по ограничению личных свобод, например, настаиваем, чтобы в машине застегивать ремни безопасности, цель чего, в том числе, и снижение расходов на лечение травм после аварий. А как же медицинские издержки, вытекающие из увеличения срока жизни? Имеем ли мы право жить больше, если это приводит к увеличению затрат?
Надежды на скорую смерть
Аргумент о том, что престарелым людям предпочтительнее «скорее умереть», выдвигался не только рядом политиков, но и видным американским популяризатором медицины Иезекиилем Эмануэлем (хотя и в более тонких выражениях). В октябре 2014 г. тот опубликовал в The Atlantic статью с подзаголовком «Аргумент в пользу того, что обществу, семье и вам самим будет лучше, если природа быстро и безотлагательно возьмет свое». Название же ее было еще удивительнее: автор, родившийся в 1957 г., выбрал для него фразу «Почему я надеюсь умереть в 75 лет». Иными словами, желал без лишней суеты преставиться примерно в 2032 г.
[232]:
«75 лет: вот сколько я хочу прожить.
Подобное предпочтение сводит с ума и моих дочерей, и братьев, и дорогих друзей. Они уверены, что это явно не всерьез и необдуманно, потому что в мире еще столько невиданного и неизведанного. Чтобы убедить меня в неправоте, они приводят в качестве бесчисленных примеров знакомых, которые пережили рубеж 75 лет, однако чувствуют себя очень неплохо. Мои близкие уверены, что по мере приближения к этому возрасту я отодвину желаемое до 80, а потом до 85 и даже до 90 лет.
Я же убежден относительно своей позиции. Вне сомнений, смерть – большая потеря. Она лишает нас опыта, важных вех на жизненном пути и времени, проведенного с супругами и детьми. Иными словами, отбирает у нас все то, что нам ценно.
Но вот простая истина, которую многие, видимо, отвергают: слишком долгая жизнь – тоже потеря. Она обрекает многих из нас если не на инвалидность, то на угасание и упадок сил в преклонном возрасте, что, возможно, и не хуже смерти, но тем не менее тоже весьма разорительно. Она крадет у нас творческие способности и возможность полноценно участвовать в работе, жизни общества и всего мира. Она изменяет наш образ в глазах близких и их отношение к нам, а главное, то, какими они нас запомнят. Мы останемся в их памяти не энергичными и увлеченными, а немощными, неэффективными и даже жалкими».
Квалификация и опыт Эмануэля впечатляют. Он директор Департамента клинической биоэтики Национальных институтов здравоохранения США, а также вице-проректор и заведующий кафедрой медицинской этики и политики здравоохранения Университета Пенсильвании. Эмануэль стал автором известной книги «Перестройка американского здравоохранения: Как Закон о доступном медицинском обслуживании исправит нашу ужасающе сложную, откровенно несправедливую, бессовестно дорогую, грубейше неэффективную и подверженную ошибкам систему» (Reinventing American Health Care: How the Affordable Care Act Will Improve Our Terribly Complex, Blatantly Unjust, Outrageously Expensive, Grossly Inefficient, Error Prone System), в которой ратовал за реформы президента Барака Обамы в области здравоохранения
[233].
Познания Эмануэля в области обсуждаемой проблемы явно огромны, поэтому его точка зрения как мнение важного сторонника парадигмы принятия старения заслуживает нашего внимания. Он аргументировал свою точку зрения, приводя в пример собственного отца Бенджамина Эмануэля, также работавшего врачом:
«Это хорошо видно на примере моего отца. Лет десять назад, незадолго до 77-летия, его начали мучить боли в животе. Как любой приличный врач, он отказывался признавать их за нечто серьезное. Но прошло три недели, а улучшений не было, и тогда он поддался на уговоры и отправился к доктору. Как выяснилось, отец перенес сердечный приступ, из-за которого ему пришлось сделать катетеризацию сердца, а впоследствии шунтирование. Он так и не стал прежним.
Когда-то бывший истинным воплощением гиперактивного представителя семьи Эмануэль, отец стал медленнее ходить, говорить и шутить. Сегодня он, будучи в состоянии плавать, читать газеты и подтрунивать над детьми по телефону, по-прежнему живет в собственном доме вместе с моей мамой, однако его жизнь приобрела вялотекущий характер. Сердечный приступ не убил отца, однако сегодня уже никто не станет утверждать, что он живет насыщенной жизнью. Обсуждая это со мной, он сказал: “Я стал чудовищно медлителен. Это факт. Я уже не совершаю обходы в больнице и не преподаю”».
Эмануэль пришел к следующему выводу:
«За последние 50 лет медицина достигла куда больших успехов в деле продления жизни, нежели в борьбе со старением, и тем самым растянула процесс умирания, что очевидно из примера с моим отцом».
Смысл в том, что рост долголетия лишь увеличивает период немощи последних лет. Поясняя свою мысль, Эмануэль ссылался на количественные данные:
«Но похоже на то, что в последние десятилетия увеличение продолжительности жизни сопровождается не сокращением числа болезней, а, наоборот, их ростом. Возьмем для примера результаты, которые были получены Эйлин Кримминс, научным сотрудником университета Южной Калифорнии, когда она вместе с коллегами анализировала материалы общенационального исследования состояния здоровья. Ученые проверяли способность пройти четверть мили, взойти на десять ступенек, простоять или просидеть два часа подряд, а также подняться, наклониться или встать на колени без посторонней помощи. Результаты показали, что с возрастом наблюдается прогрессирующий спад функций организма. Что важнее, было установлено, что в 1998‒2006 гг. среди пожилых людей увеличилось ограничение мобильности. Так, в 1998 г. примерно 28 % американских мужчин в возрасте 80 лет и старше страдали от тех или иных нарушений двигательных функций, а к 2006 г. эта цифра достигла уже 42 %. У женщин результат оказался еще печальнее: ограничения физических возможностей были обнаружены более чем у половины испытуемых старше 80 лет».
Вероятность несчастной старости увеличивалась и при рассмотрении статистики инсультов:
«Возьмем, к примеру, инсульты. Хорошая новость заключается в том, что были достигнуты большие успехи в снижении смертности: в период с 2000 по 2010 гг. число смертей от удара сократилось более чем на 20 %. Плохая же новость состоит в том, что многие из примерно 6,8 млн переживших его американцев мучаются от паралича или неспособности говорить. И многие из примерно 13 млн американцев, переживших “немой” асимптомный инсульт, страдают от более тонких мозговых расстройств: аберраций мыслительных процессов, перепадов настроения и нарушения когнитивных функций. Хуже того, прогнозируется, что в течение ближайших 15 лет количество американцев с нарушениями здоровья, вызванными ударом, увеличится на 50 %».
