Но компьютер не дал мне оплатить доставку призрачного инженера. Объявил платёжную систему сайта ненадёжной и отказался заканчивать операцию. Он мне регулярно такое устраивает, маки помешаны на безопасности, хуже тревожных бабушек. Бесит ужасно. Можно было попробовать заплатить с телефона, но я не стал. Нет Петера, и не надо. Зачем мне в доме лишний призрачный инженер? Куда его девать, если не сойдёмся характерами? Не гнать же босым на улицу. Плохая была идея. Не с того надо начинать.
* * *
– Эта чёртова поэтесса снова появилась, – пожаловался Василий. – Среди бела дня, в самый неподходящий момент. Ко мне как раз девчонки с почты зашли договориться насчёт субботы, хотели после работы отпраздновать здесь день рождения сотрудницы. Уже почти всё обсудили, осталось решить, какого цвета глазурь должна быть на маффинах, и тут эта красотка: «Сердце трепещет, как рыбка хвостом плещет», – или что-то вроде того. Когда она исчезла, девчонки заверещали, как резаные. И убежали, не оставив аванса. Обидно. Я-то уже губу раскатал.
– На твоём месте я бы просто отказался от заказа, – сказал Матиас. – Отменил бы его, да и всё.
– Как, интересно, я могу его отменить?
– Обыкновенно, как всегда отменяют заказы. Напиши им письмо, что товар не соответствует заявленному качеству, распугивает клиентов. Попроси вернуть деньги и забрать своих призраков. Как-то же они сюда их прислали. Значит, могут и забрать.
– Ну, можно попробовать, – неохотно согласился Василий.
Судя по выражению лица, он явно не верил в успех.
– А старушка больше не выходила? – спросил я. – А рок-музыкант не бузит?
– Слава богу, нет. Правда, вечером после закрытия кто-то женским голосом плакал в подсобке. Но я не стал туда заходить.
Ну и дурак, – сердито подумал я. – Самое интересное пропустил.
Но вслух сказал:
– По-моему, надо попробовать с ними договориться.
– Договориться? – переспросил Василий. – С призраками? О чём?!
– Чтобы не пугали твоих клиентов. Пусть выходят только по приглашению. Например, когда мы здесь сидим.
– Вот именно! – оживилась Линда. – Всегда имеет смысл попробовать договориться. Всегда!
Василий придал своему лицу такое специальное мученическое выражение, которое обычно сопровождает вынужденные проявления героизма, и неохотно сказал:
– Ладно. Попробую.
Но явно при этом думал: «Заткнитесь, придурки, какие могут быть договоры, я их боюсь».
* * *
Я вернулся перед самым закрытием. «Василиск» работает до девяти вечера; честно говоря, мог бы и до семи, позже сюда уже почти никто не заходит. Но Василий как-то признался, что его всю жизнь раздражали кофейни, которые закрываются слишком рано. И он не хочет сам быть таким же. Это, конечно, резон.
Василий, увидев меня, просиял. Спросил:
– Маленький чёрный, как всегда?
Я кивнул – проще соглашаться, чем выбирать. Сказал, принимая чашку:
– Если тебе неохота самому договариваться с призраками, я могу попробовать. Не факт, что договорюсь, но, по крайней мере, убегать с воплями точно не буду. Я почему-то их не особо боюсь.
Василий посмотрел на меня… скажем так, сложно он на меня посмотрел. «Я знаю, что должен быть благодарен за помощь, но мне обидно, что ты их не боишься, а я, как дурак, боюсь», – примерно это было написано на его лице.
Его можно понять. На фоне героя, каким я, наверное, выглядел, трудно не почувствовать себя полным фуфлом. Поэтому я сказал Василию ту часть правды, которая, может, не самая главная, но тоже вполне себе правда. Чтобы не парился человек.
– На самом деле боюсь, конечно. Когда твоя поэтесса у нас на глазах растаяла, я чуть ума не лишился. Просто мне, понимаешь, для работы полезно с ними поговорить.
– Для работы?!
– Для работы, – подтвердил я. – Я же пишу сценарии для игр, компьютерных и не только. Про мистику в том числе. И тут вдруг выясняется, что призраки существуют. Ну или их искусная имитация, хотя совершенно не представляю, как такое можно было организовать. Да ещё и так дёшево. Всего за шесть шестьдесят шесть!
– Сам всё время об этом думаю, – кивнул Василий. – Чёрт его знает, какие сейчас есть технологии, я в этом не разбираюсь. Может и можно устроить такой спектакль. Но совершенно уверен, что за шесть с половиной евро никто даже кнопку не станет лишний раз нажимать.
– Вот я и хочу разобраться. Если это настоящие призраки и они согласятся со мной разговаривать, для меня это натурально Клондайк! Заодно попрошу их не пугать твоих клиентов. Если призракам обязательно надо регулярно показываться людям, пусть показываются лично мне перед самым закрытием. Готов специально каждый день сюда приходить. Короче, я бы тут, если можно, остался на ночь. Разрешишь?
Василий так долго молчал, разглядывая столешницу, что я подумал: а может, он просто боится, что я отсюда всё вынесу? Мебель, запасы кофе, остатки печенья и аппарат? Он же обо мне ничего, по сути, не знает. Мало ли что в школе вместе учились. И кстати, в школе я был довольно противным задирой. Теоретически, вполне мог бы стать бандитом с тех пор.
Но Василий сказал:
– Ты тогда ещё спроси их, пожалуйста, не согласятся ли они переехать. Ну, вдруг им всё равно, где водиться? У меня, если что, квартира в старом доме с подвалом и чердаком.
– Ты серьёзно? – удивился я. – Готов притащить призраков к себе домой? Ты же не уснёшь с такими соседями.
– Ну, может, со временем как-нибудь к ним привыкну, – вздохнул Василий. – Особенно если они будут жить не прямо в моей квартире, а в подвале или на чердаке. Зато клиенты не разбегутся. Не разорюсь. Мне, понимаешь, ужасно жалко кофейню. Хорошая получилась. Я всю жизнь о чём-то таком мечтал.
– Лучшая в городе, – подтвердил я. – Серьёзно. Надеюсь, призраки тебе достались не особо вредные, и я с ними договорюсь.
– Идём, покажу тебе, как включается сигнализация, – решил Василий. – И запасной ключ оставлю. Чтобы ты мог уйти, когда сам захочешь, а не ждал меня до утра.
* * *
Оставшись один, я первым делом включил кофейный аппарат и сварил себе кофе. Сам! За стойкой! Без подсказок и без присмотра, как настоящий бариста. Натурально мой звёздный час.
Не то чтобы я, как Василий, всю жизнь мечтал о своей кофейне – о чём, о чём, а об этом как раз ни дня не мечтал. Просто я люблю влезать в чужие шкуры и роли, хозяйничать на чужой территории. И когда удаётся что-то такое – посидеть на входе в форме охранника, оформить витрину, покатать детей на рождественском поезде, постоять за ярмарочным прилавком и продать четырнадцать керамических ангелов, пока хозяйка обедает, или вот, как сейчас приготовить кофе за стойкой – я чувствую, что по-настоящему жив.
Поэтому самостоятельно сваренный кофе подействовал на меня примерно как водка. И я громко сказал:
