– Я считаю, будет правильно, если эта женщина будет находиться в Доме Совета под постоянным наблюдением стражи. Если мы сейчас потеряем Избранную, второго шанса может и не быть. Согласитесь, в моих словах есть истина, и мы не можем позволить себе беспечность теперь, когда желаемое нами так близко.
Стоило ему это сказать, как я ощутила волну гнева, что неожиданно поднялась в душе Брэйдана. Вот только из-за связи, возникшей между нами, я едва не приняла ее за свои собственные эмоции.
– Не лезь, Брэман, – жестко сказал Брэйдан, делая шаг вперед. – Даже не думай манипулировать мной или моей женщиной. Я тебе не шестнадцатилетний мальчик, который пообижается, но сделает так, как велели взрослые. Первый и последний раз предупреждаю тебя – не лезть в мои дела.
– Твои дела? Это дела страны! Прежде всего, на кон поставлена судьба Севера!
– Прежде всего, я не позволю ни одному из вас оказывать давление на Дайли. Это мой долг, которым я не стану поступаться. И будет лучше, если ты поверишь мне на слово.
Сейчас меня не слишком волновал Брэман. В конце концов, он просто не понимает, что Тень нельзя поймать или принудить к чему-то. Я хожу там, где хочу, что уж мне стража или их защитные купола из энергетических нитей, которые меня и вовсе не чувствуют. Больше всего меня волновал Брэйдан. А, точнее сказать, связь и те изменения, которые сейчас происходили в его теле и энергетике, делали его весьма эмоциональным. Должно быть, это ненадолго, но все же…
Я сделала шаг к нему и нежно коснулась руки, давая ему эмоцию спокойствия, умиротворения, надо сказать, это подействовало. Причем довольно быстро.
– Да, похоже на то, – тихо сказал он, отвечая на невысказанный мною вопрос.
– Знаете, – улыбнувшись, я обернулась к собравшемуся Совету. – Думаю, вы и впрямь можете обсудить этот вопрос, потом принять решение и озвучить его мне, – сказала я, прямо посмотрев на Брэмана, который неожиданно довольно улыбнулся. – Но хочу, чтобы вы так же понимали, что поступать я буду так, как решу сама. Потому лучше принимайте решение, которое мне захочется выполнять, тогда никто не будет обижен.
– Что? – вмиг возмутился мужчина, судя по выражению лица которого, не ожидавший подобного ответа.
– Лучше прояснить этот момент сейчас, господин Брэман и другие представители Совета. Не стоит заблуждаться на мой счет, принимая меня за обычную женщину, которую, пользуясь властью и силой, можно принудить к выполнению поставленных условий. Не стоит заблуждаться насчет моей беззащитности, поскольку, в случае нападения, мне совершенно не хочется защищать помимо себя, еще и вашу стражу. Это хлопотно.
– Да как ты… – вновь изменившись в лице, жестко заговорил он.
– Хватит, – столь же твердо произнес Джодок. – Мы не станем принуждать тебя, но просто знай, если будет необходимость, то ты можешь обратиться к нам за защитой.
– Вы тоже имейте это в виду, – с улыбкой на губах согласилась я.
– Но… – попытался вновь высказаться Брэман, но был тут же прерван Ердом:
– Хватит. Закончим на этом.
Как мне показалось, Совет был готов к тому, чтобы объявить о том, что все свободны. Только вот у нас с Тэо было еще одно дело.
– Коли уж так сложилось, что теперь вы понимаете, что я именно та, кто вам нужна, – несмело заговорила я, обращаясь к старейшинам. – Я и Тэо, – указала взглядом на своего друга, стоявшего все это время рядом со мной. – Мы хотели бы обратиться к вам с просьбой.
– И о чем же вы хотели попросить? – с улыбкой поинтересовался Адаль.
– Во время церемонии нами было принято решение по поводу одного человека, и мы оба сошлись во мнениях, что можем ему помочь.
Я не стала говорить, что мы можем попытаться это сделать, потому как верила, что у нас точно получится.
– О ком вы говорите? – спросил Агро, рядом с которым сейчас стоял Шонайя. Мальчик казался неимоверно уставшим от всего происходящего, и сейчас только и делал, что ждал, когда же все закончится.
Отпустив руку Брэйдана, я медленно подошла к его отцу, и, встав напротив него, опустилась на корточки так, чтобы мое лицо оказалось напротив лица Шонайя. Мальчик изумленно вздрогнул, его и без того большие серые глаза распахнулись, не скрывая удивления. Я немного сомневалась, как следует вести себя с ним. Ведь Шонайя лишь выглядел ребенком, или же таковым и оставался на протяжении всех этих лет, не имея возможности повзрослеть, как любой другой человек. Но, поразмыслив немного, пришла к выводу, что стоит просто говорить, как с человеком. Ведь это только взрослые думают, что дети ничего не понимают. На самом же деле своей чистой искренней душой они видят гораздо больше, чем кажется.
– Я говорю о тебе, Шонайя, – сказала я, всматриваясь в его бездонные серые глаза.
– Обо мне? – как-то несмело сказал он и заозирался по сторонам. Видимо, Шонайя никак не ожидал подобного поворота событий, и сейчас оказался попросту не готов к такому.
– Да, – кивнула я в ответ и легко улыбнулась. – Я знаю, что ты родился очень давно, но не знаю, хочешь ли ты изменить то, как сложилась твоя судьба. Решение будет за тобой, и ты должен понимать, что ты приобретешь, а что потеряешь, если согласишься. В первую очередь ты станешь расти.
После этих моих слов на самом дне огромных детских глаз загорелся огонек несмелой надежды. Казалось, мальчик даже дышать перестал в этот момент.
– Но кое-что изменится, Шонайя, – вновь заговорила я. – Ты не сумеешь сохранить свой дар…
– Это проклятый дар, – истово воскликнул мальчик, сжав маленькие кулачки. – Разве могу я жалеть о том, что приносило мне только боль? С рождения знать, кто и что думает не только друг о друге, но и обо мне… О том, как жалеют они меня!
– Шонайя, – взяла его за руку я. – Ты считаешь, что «жалость» это плохо? Но это не так. «Жалость» стоит дорого, но почему-то мало кто ценит ее.
– Ты не понимаешь!
– Жалеть кого-то – значит понимать боль этого человека. И то, что окружающие жалеют тебя, значит, что они воспринимают тебя ближе, чем ты думаешь. Но сейчас я хочу, чтобы ты знал и еще кое-что. Ты не сможешь сохранить бессмертие, понимаешь?
Мальчик немного нахмурился, а потом очень серьезно сказал:
– А разве то, что у меня есть сейчас, стоит дороже нескольких десятков лет, на протяжении которых я смогу ощутить, как меняется жизнь? Смогу стать юношей, научусь держать меч, полюбить женщину и создать с ней семью? Смогу увидеть мир не из окна Дома Совета, а стоя на носу своего корабля. Вдохнуть стылый воздух и ощутить соленые капли на своем лице, стать мужем своего рода.
Теперь я понимала, как сильно ошибалась, думая, что малыш, стоящий передо мной, имеет сознание ребенка. Я видела, что уже очень давно этот мальчик стал мужчиной. Но меня смущал один момент. Я очень боялась, что подобное положение могло надломить психику, и во время взросления этот надлом может всплыть самым неожиданным образом.
