– Помолчи лучше и проверь второй слой, даже я вижу, что ты напутал, – буркнула в ответ, не отвлекаясь от поставленной задачи.
– И правда, вот… зараза, – фыркнул он, вмиг вернув себе серьезность и уже не отвлекаясь на разговоры.
Мы закончили с первыми лучами солнца. Когда комната налилась предрассветным багрянцем, мы оба знали, что сделали все, что могли. Осознание этого несло необыкновенное чувство удовлетворения, как и радость от понимания, что смогли помочь. Но то, что мы сделали это, еще не означало, что все удалось. Оставалось еще самое важное, позволить Шонайе «задышать» самостоятельно. Без нашей помощи и поддержки. Если у нас ничего не вышло, то стоит нам отпустить его, как все потоки просто свернутся в исходное положение, и вся работа окажется просто бесполезной. Хотя нет, теперь мы будем знать, что сделали что-то не так, а значит в следующий раз…
– Так, спокойно, не нервничай, еще ничего не ясно. Отпускаем одновременно и следим, – жестко сказал Тэо, заглядывая мне в глаза.
Мы смотрели на Шонайя, но каждый из нас видел не тело ребенка, мы наблюдали за переплетением энергетических потоков в нем, которые пронизывали всю его оболочку, точно кровеносная система человека, только вместо крови по голубым мерцающим потокам текла энергия, которая определяла само его существование. Прекратив подпитывать своими силами тело ребенка, мы наблюдали за тем, как несмело он начинает делать это самостоятельно. С замиранием сердца я следила за тем, как сияющая энергия разливается по телу ребенка. И каждый раз, стоило ей замедлиться, я боялась, что вот-вот вся наша работа окажется напрасной тратой времени и сил, а потоки, что с таким трудом были восстановлены, просто сомкнутся, возвращаясь в свое исходное состояние. Но шли секунды, словно часы тянулись минуты, и когда уже через неполный час все оставалось, как прежде, не скрывая облегчения, мы с улыбкой посмотрели друг на друга.
– Кажется… – сказал Тэо, подходя ближе к Шонайе.
– Кажется, – повторила я, наклоняясь над лицом мальчика и вслушиваясь в ритм его дыхания.
В этот момент густые реснички мальчика затрепетали, он взволнованно нахмурился и в тот же миг распахнул глаза. Глаза, которые так привыкли отражать всю ту внутреннюю боль этого маленького человека, что даже только открывшись, они увлекали всей той горечью, что скопилась на их дне за эти долгие годы.
– Шонайя, – тихонько позвала я его. – Не знаю, как тебе сказать, – заговорила я, следя за его реакцией. – Но что-то пошло не так, и ты проспал год, – совершенно серьезно сказала я.
– Что? – испуганно воззрился он на меня. – Правда?! – борясь с хрипотой в голосе, почти прокричал он.
– Нет, я тебя обманула, – широко улыбнулась в ответ, следя за тем, как на его лице проступает тень понимания того, что я только что сказала.
– Еще раз, – тяжело сглотнув, сказал он.
– Что?
– Обмани меня еще раз, – прошептал он.
Но вместо этого я смогла лишь широко улыбнуться. Облегчение, которое пришло к нам сейчас, нельзя было описать словами! Давно мне уже не было так хорошо. Конечно, впереди было еще несколько дней, прежде чем мы с уверенностью смогли бы сказать, что нам удалось. Но сейчас уже такая маленькая незначительная победа – значила очень и очень много.
Несмотря на то, что Шонайя проспал почти сутки, он оказался изможден после пробуждения куда больше, чем мы ожидали. Потому, уже без всякого принуждения, он вскоре уснул вновь. С одной лишь разницей, что теперь мы перенесли его в одну из спален наверху. Такая реакция была нормальной, потому мы просто оставили его в покое с легким сердцем, позволив отдыхать и набираться сил. Несмотря на то что Шонайя перенес наши манипуляции хорошо, и появился определенный шанс на успех, вопрос об остальной части северян все еще не имел подходящего решения. Что делать дальше, ни я, ни Тэо пока не знали.
– Я не хочу об этом думать сейчас, – сказал Тэо, расслабленно падая в одно из кресел, что стояли в гостиной.
– Я тоже, – согласилась я, подходя к окну и вглядываясь в белесую дымку тумана, что стелился рваными клочьями по зеленой траве. – Уверен, что сможешь сам о нем позаботиться? – спросила я, поворачиваясь к Тэо лицом.
– Да, ничего сложного. Сейчас заварю травы, замешу тесто и сварю кашу, – устало пробурчал друг. – Если что, то сразу тебя позову. А ты точно решила отправиться к рубежу?
– Да, нельзя, чтобы эти твари уцелели. Я буду следить именно за этим.
– Ты разве не устала?
Легкая улыбка коснулась моих губ, прежде чем я ответила.
– То, что мы сделали в эту ночь, дало мне сил на много лет вперед. Разве не ради таких моментов стоит жить?
Тэо согласно кивнул, прежде чем его веки набрались тяжестью, и мой друг уснул.
Эпилог
Хотя мне по-прежнему не помнится детство, которого, как иногда кажется, и не было вовсе, теперь я знаю ответ на вопрос, кем была моя мать. Теперь я знаю и имя своего отца. Изменило ли это что-то в моей жизни? Не берусь судить. Слишком мало времени прошло, чтобы понять весь смысл открытого. Дао Хэ, монастырь, что хищной птицей раскинулся в горах государства Аир, из клетки, в которой я провела большую часть своей жизни, теперь превратился в образ, сравнимый с теплым очагом дома, воспоминания о котором я бережно храню у себя в сердце. Каждый миг, проведенный в его стенах, сейчас кажется мне далеким, непостижимо волшебным и необыкновенно дорогим. Не стоит думать, что тоскую я по этому месту потому, что сейчас оказалась там, где мне плохо. Вовсе нет, Север стал для меня не просто новым домом. Это место, которому я подарила свое сердце. Здесь люди, которые мне дороги. Здесь же рождаются воспоминания, которые однажды не раз согреют меня в студеную зимнюю ночь.
– Дайли! – голос Ингве, полный гнева и неподдельного раздражения, заставил меня невольно вздрогнуть. – Почему?! Почему?! – продолжала причитать она. – Свадьба у тебя, а нервничаю я?! Боги, сколько еще дел, а мне надо заплести тебя прежде, чем заняться остальным! И цветы! Этот придурок, мой брат, забыл про белые фрезии! Старый хрыч!
Непрошеная улыбка сама собой возникла на губах. Иногда мне казалось, что вся семейка Кельма – это астральная проекция друг друга, только лишь с небольшими различиями в поле и внешности.
Ах да, чуть не забыла… Теперь я и Ингве – подруги. Ингве называет меня сестричкой, когда в хорошем настроении, и…
– Селедка тощая!.. – в настроении, как сейчас.
Я не обижаюсь. Сначала я очень боялась, как воспримет она новость о том, что я девушка. Но оказалось, что Брэйдан был прав. Больше всех переживаю в этой стране – я. Ингве же, узнав эту новость, кажется, даже обрадовалась. Ну, сначала она, конечно, разозлилась и даже обиделась, но потом, где-то часа через три, сказала, что это даже к лучшему: «Не обижайся, Дэй, но для мальчика ты слишком мелкий по сравнению со мной, потому у нас все равно бы ничего не вышло». Я почему-то даже не обиделась… Сейчас же моя юная подруга изнывала по новому предмету своей страсти, коим оказался Тэо. Не могу сказать, что чувство было взаимным, но от этого вовсе не страдало в проявлении пылкости.
