– Ну что ему, жалко, что ли? – как-то потерянно пробормотала Ингве, стоило тяжелой двери затвориться за спиной Шонайи. – Знаешь, после того, что ты и мой миленький Тэо сделали с ним, его характер стал просто ужасным.
– Он просто начал расти, а вместе с тем и нрав стал переменчивым, – улыбнулась я, вспоминая те дни, когда стало понятно, что теперь с Шонайей будет все хорошо.
– Ну где этот Кельм?! Где его Терех носит?! – неожиданно резко натянув мои волосы, буркнула Ингве. – Столько дел еще, столько дел!
Должно быть, кому-то не поздоровится, стоит лишь объявиться… Да, совсем недавно семью Кельма постигло ни с чем несравнимое «несчастье». Конечно, у всего Севера это происшествие вызывало неконтролируемый смех и веселье, но для бедного Рыжего – это был удар. Белочка родила… и не просто жеребенка, а жеребенка с большими ушами и темно-серого окраса. Ну, соответственно, мой осел стал папой. Как такое стало возможным, я не знаю. Кроме как чудом назвать не могу. Правда, Кельм обозвал это самой страшной карой, которую Боги могли послать его кобыле. Ну, тут уж все зависит от того, как на это посмотреть. Хотя Кельм и клял жеребенка как мог, но отдать его на воспитание мне отказался, заявив, что хоть он и юродивый, но все равно от его малышки, а стало быть, будет любить его как родного. Но произошло это осознание лишь после двухнедельного запоя и вылеченного мною похмелья… М-да.
Брэман же все же дождался суда, на котором было принято решение, что мой дед будет изгнан за пределы Севера и не будет иметь права вернуться, пока Совет не примет подобного решения. Смягчающим обстоятельством послужило то, что он имел родство со мной. Я была не против. Быть может, вдали от власти он сможет задуматься над тем, что действительно имеет значение в этой жизни? Как знать…
– Готово! – провозгласила Ингве, заканчивая плетение кос у меня на голове. – Теперь осталось платье, украшения вон там, – указала Ингве на небольших размеров деревянный ларец, лежащий на столике перед зеркалом. – Сами справитесь? Мне надо всех проконтролировать, прежде чем можно будет начинать, – сказала она, буквально выбегая из комнаты, так и не дождавшись нашего ответа.
Честно сказать, единственное, что было поручено Ингве на этой церемонии, так это плетение моей косы, потому как это считалось обязанностью подружек невесты. Те девушки, которые еще были не замужем, провожали таким образом свою подругу в жизнь после замужества. Правда, полагалось при этом плакать, но у Иолы это не получалось, даже если ей и впрямь хотелось, издержки воспитания сказывались. А у Ингве не выходило из-за особенностей темперамента. Потому все это время она либо смеялась, либо материлась на всех и вся. Опять-таки, деятельная натура и желание быть полезной не давало моей маленькой подружке спокойно жить. Сильно подозреваю, что она пошла руководить расстановкой цветов на месте сочетания, либо же покомандовать на кухне. И, что не вызывало сомнений, минут через пятнадцать ее весьма убедительно отправят обратно.
– Нервничаешь? – спросила Иола, заглядывая мне через плечо и встречаясь взглядом с моим отражением в зеркале.
– Нет, – честно ответила я, не скрывая улыбки. – Я счастлива, так чего же мне бояться?
Ступая по зеленому ковру из весенней травы, одетая в длинное ярко-алое платье, я думала о том, как началось сегодняшнее утро. Как тщательно я таила свои воспоминания от Брэйдана, потому как хотела сказать ему именно сейчас. Отчего-то мне казалось, что так будет правильно, поделиться нашей радостью именно в этот момент. Когда все наши друзья соберутся в парке, что раскинулся за его домом, чтобы стать свидетелями наших клятв. Идя сквозь коридор из белоснежных цветов и людей, что стоя приветствовали новобрачных, я думала о том, как впервые этим утром ощутила прикосновение новой жизни. Две маленькие, совсем еще крохотные искры зажглись у меня под сердцем этим утром. И если не это счастье, тогда что же?
Он стоял на маленьком каменном мосту, что был возведен над небольшой речкой, протекающей в его парке, и ждал меня. Моя память открылась ему как раз тогда, когда я сделала решительный шаг по направлению к нему. То счастье, что зажглось ярким огоньком на самом дне зеленых глаз, стало отражением моих собственных мыслей.
