– Теперь все хорошо, – ответил Брэйдан, спокойным шагом подходя к товарищам. – Но Дэю нужна помощь.
– О, Боги всех Богов! – заголосил Кельм, протискиваясь к нам между телами своих товарищей. – Что с тобой? Ты живой?! Скажи же мне! – продолжал голосить рыжий, и от его криков начинало закладывать уши. – Пропустите же меня, задницы отъели, не пройдешь! – возмутился Кельм, застряв где-то совсем рядом. – Дэй, держись, я иду!
Брэйдан с сочувствием посмотрел на меня, легонько улыбнувшись уголками губ.
– Ты ему нравишься, – лукаво щурясь, сказал он.
Рик и Дэйм поспешили расступиться сами, прежде чем рыжий обласкал бы и их зады.
– О, Боги, что стряслось? – вцепился он мне в плечи и как следует встряхнул.
Моя голова, до того расслабленно лежавшая на плече Брэйдана, замоталась в разные стороны, а когда он отпустил, с глухим «тук» откинулась на твердое плечо северянина.
– Почему ты молчишь? Почему он молчит? – вызверился рыжий на Брэйдана.
– Потому, что ты, Red affer, слишком уж меня трясешь, – решив поощрить Кельма за заботу, вновь назвала его тем же прозвищем, которое ему так нравилось. – Всё хорошо, – сказала я, посмотрев прямо на него.
Кельм как-то странно замолчал, покраснел, а вокруг разразился дружный мужской хохот.
Рыжий с каким-то непонятным раздражением обернулся к остальным и процедил сквозь сжатые губы:
– If sie keine shut, Ich erzelle er saus sie ferdung aus seiner frau! Und ich abengen sei, er smart gant wer keine nicht
[60].
Смех в рядах северян тут же стих. И теперь уже в разговор вмешался Брэйдан:
– Я все объясню, но Дэю нужна повозка и уединение.
Я попросила, чтобы Кельм проследил за тем, чтобы меня не тревожили, пока я сама не выйду. Почему именно его? Все просто. Для того, чтобы сделать то, что я хотела, мне опять пришлось бы раздеться, и поскольку мы с северянином уже успели разглядеть друг друга во всех самых откровенных ракурсах, и если я буду нужна, то ничего страшного не произойдет, если позовет меня он. Потому, как только полог повозки закрылся за мной, и обоз вновь пришел в движение, я расчистила место, где смогла бы лечь и разделась.
Обнаженной кожей лежать на грубой поверхности необработанного дерева было не слишком-то приятно. Но это ощущение дискомфорта длилось недолго. Закрыв глаза, вынырнула из тела и теперь рассматривала свою оболочку со стороны. Самой себе я казалась такой маленькой, практически невесомой. Покрывало из черных волос закрывало грудь, живот, после чего спадало на пол. Девушка, что сейчас лежала в мерно покачивающейся повозке, казалась спящей, такой спокойной. Я приблизилась к самой себе и стала теперь смотреть не на тело, а на то, что происходит внутри.
Яд виргов неспешно перетекал из одной части тела в другую, пытаясь найти брешь, чтобы начать разъедать не только живые ткани, но и мою энергетику. Не уверена в том, что мне по силам описать картину своего восприятия происходящего, но я попробую. Просматривая процессы, происходящие в собственном теле, я не видела ни крови, ни мягких тканей, ни органов, это не было похоже на то, как если бы с меня содрать кожу и разглядывать все под увеличительным стеклом. Тело, его материальная часть перестала существовать перед взором, лишь энергетический слепок, который светился бледно-голубым в полумраке повозки. Там, куда яд еще не успел добраться, было ровное сияние здоровой оболочки. Но вот рука, часть плеча и левая грудь переливались ярко-алым. На этом участке можно было увидеть, как клубится, вспыхивая и тут же угасая, нездоровая энергетика боли и борьбы. Ждать больше было нельзя, иначе восстановление заняло бы куда больше времени и сил.
Призрачные ладони вошли в самый эпицентр, зачерпывая ярко-алое сияние и вынимая его из тела. Стоило яду оказаться в руках тени, как он почернел и призрачными хлопьями пепла развеялся в окружающем пространстве.
Раз за разом я проделывала одно и то же действие. Зачерпывала ладонями яд и ждала, когда он развеется в пространстве, пока на том месте, где были алые всполохи, участок тела не очистился полностью. Ровное белое сияние, неправильное, потому как это означало только одно – яд разрушил энергетические токи в теле. Необходимо было восстанавливать поврежденное место, и чем скорее, тем лучше. Многие люди полагают, что их болезни это следствие инфекций или неправильной работы органов, даосцы смотрят на этот момент иначе. Если в вашем теле не засорены энергетические каналы, если жизненная энергия циркулирует правильно, то и нарушения не возникнут. Это первооснова нашей медицины, в первую очередь необходимо восстановить энергетический баланс организма, а уже потом начинать лечение последствий его нарушения. Наш организм – он живой, вот что необходимо понимать в полной мере, и он все понимает.
Бывает так, что человек, смотря в зеркало, думает, какой он некрасивый, насколько уродливо его тело, и как не нравится ему, что он слишком полный или худой, маленький или высокий и прочие глупости. Как вы считаете, захочется ли живому организму, который все прекрасно понимает, работать исправно, когда к нему так относятся? Негативные эмоции, ненависть, страх, зависть, все это тоже нарушает ход токов в вашем теле. Некоторые, очень пожилые тени говорят так: «Возлюби тело, как свой родной дом, где тебе всегда рады, где тебя ждут и принимают, каким бы ты ни был, и тогда дом будет твой процветать и радовать глаз. Ежели стаскивать в дом все ненужное, не ухаживать за ним и не любить, то и дом твой будет подобен обветшавшей халупе».
Мы частенько посмеивались, когда Сэ’Паи Ву начинал очередной урок вот такими витиеватыми выражениями. Я же скажу проще: как ты к телу, так и оно к тебе. Будешь его ненавидеть, оно будет болеть и отвечать тебе тем же. Я не знаю, как выгляжу в глазах других людей, быть может, кто-то скажет, что я страшная, кто-то решит, что слишком худая, мне это безразлично. Я знаю одно: мое тело самое лучшее в мире и любовь у нас взаимна.
Сейчас же была несколько иная ситуация, мою оболочку инфицировали. И та дрянь, что содержалась в слюне виргов, была способна поедать и видоизменять не только мягкие ткани, но и душу, ауру, словно кислота, она уничтожала все, до чего могла добраться.
Когда я закончила, стояла глубокая ночь. Нырнула в тело, прислушалась, все ли в порядке в лагере. Накинула на себя кусок мешковины, что нашелся среди прочего добра в повозке, и провалилась в глубокий, оздоровительный сон, не найдя в себе сил ни на что большее. Все же, как бы я ни храбрилась перед Брэйданом, но яд изрядно подточил мои силы, особенно учитывая то, что они еще не успели окончательно восстановиться, после случая с Кельмом.
– Пусти, – грозный мужской голос донесся сквозь замутненное сном сознание.
– Нет, – вторил ему не менее рассерженный голос Кельма.
