Ледяные воды черного, бушующего океана приняли меня, спеленали словно малое дитя, тяжкими грузами меховых одежд на ногах, и потащили на дно, не давая и шанса на сопротивление. Уводя в иные миры, обещая покой и ласку, завораживая своей бездонной тьмой и притягательной пропастью во льдах.
– Как ты могла? Как ты могла, Ирсэ?! – грубый мужской голос, твердый и непреклонный, звучал так яростно и жестко. – Ты, дочь Властителя, и пошла на такое?! Что теперь делать, ответь мне!
– Прости, отец… – тихий женский голос, едва сдерживающий рыдания, шепчет. – Я просто…
– Что просто? Не знала? Совсем тупая?!
– Отец! – вскрикивает она и тут же замолкает.
– Отец… отец… где теперь отец этого… ублюдка?! – яростно выплевывает мужчина, указывая пальцем… на меня?!
А кто я? И где? Почему лежу в… корзинке? Почему начинаю кричать, стоит этому огромному седому мужчине указать на меня пальцем и сердито прикрикнуть?
– Он был одним из чужестранцев, – шепчет женщина. Ее голос мне нравится. Кажется, что бы она ни сказала, а мне будет все равно нравиться, почему так?
– Аирец, – рычит мужчина в полную силу своих легких, а я, кажется, начинаю плакать еще сильнее. – Успокой своего выкормыша! И не знаю как, но избавься…
– Что? – всхлипывает она.
– Что? Не можешь? Любишь это? Только посмей приложить к груди! Узнаю – убью обоих.
– Но, отец… – взрывается рыданиями голос, что так нравится мне.
– Смогла раздвинуть ноги – сумей за собой убрать, – жестоко говорит этот седой страшный дядька. – У меня на тебя планы и это… – вновь указывает он в мою сторону, – в них не входит.
Резкий толчок уводит меня от этой картины из прошлого или воображения, выталкивая в реальный мир, который погрузился в черные ледяные воды северного океана. Я слышу, как резко бьется мое сердце, чувствую, как разрывает легкие нехватка кислорода. Пытаюсь сделать вдох, но вместо этого глотаю соленую ледяную воду. Паника, она приходит так же быстро, как и понимание того, что не могу пошевелить ногами, словно неподъемные гири подвесили к ним. Неимоверного труда стоило мне понять и вспомнить, что произошло, и почему я оказалась в таком положении. Прикрыв веки, я погрузилась вглубь себя, сосредотачиваясь на собственном теле, замедляя биение сердца и внутренний метаболизм. Дыхание – это жизнь для любого из существ, но то, что сейчас я осознанно делала с собственным телом, больше всего походило на смерть. Уснет мое сердце, кровь остановится в венах, замрет на неопределенный срок организм. Не умрет, просто застынет, пока не станет возможным вернуть его к жизни. Так поступают многие монахи Дао Хэ, когда их медитации затягиваются на долгий срок и даже сами хозяева оболочек не знают, когда смогут вернуться в родные тела. На то, чтобы погрузить свое тело в подобное состояние, не нужно много сил, достаточно простого желания и умения. Но в то же время я находилась не в тепле родной кельи, а погружалась на дно океана и, как бы ни старалась, но все же это было лишь временным решением. Давление воды, низкая температура, возможные рыбы, что плавают здесь, все это могло навредить телу, причинить повреждения, с которыми даже я справиться не смогла бы. Но было и еще кое-что, что мешало мне просто выдернуть свою оболочку из пучины черных вод. Моя рана. То, что клинок оказался не так прост, я поняла, еще находясь на борту корабля. Как и то, что он пробил не только мое физическое, но и энергетическое тело. Я потеряла очень много сил. Очень. И сейчас, словно безвольная кукла, я просто погружалась все глубже и глубже сквозь толщу воды. Мое тело, расслабленно раскинув руки и ноги, дрейфовало в соленых водах северного океана. Коса давным-давно растрепалась, отчего распущенные волосы колыхались вокруг меня, словно языки черного пламени, а я бессильно наблюдала со стороны. Что делать? Где взять сил?
«Учитель, помоги мне, – мысленно потянулась я к тому единственному, кто смог бы не только помочь, но и услышать. – Прошу, если слышишь, помоги».
Мое сознание выдернуло от собственного тела, словно рука хозяина схватила нашкодившего котенка за шкирку. Так резко, так быстро, и впервые, пожалуй, я отчетливо поняла, что означает выражение «не принадлежать самой себе». Когда вот так, запросто, распоряжаются тобой, не особенно-то и приятно.
– Вы посмотрите на нее, она еще условия ставит, как ей помогать после этого? – ворчливо раздался до дрожи в сердце такой знакомый и родной голос.
– Учитель, – облегченно выдохнув, улыбнулась я, повернувшись лицом к говорящему.
Солнце светило так ярко, что я невольно сощурилась. Поляна, на которой мы находились, была усыпана полевыми цветами: сиреневые, желтые, белые, каких только не было! Легкий летний ветерок путался в моих распущенных волосах. Как странно… Сейчас на мне было изящное женское кимоно, нежно-голубого цвета, расшитое искусным шитьем. У меня такого никогда не было. Но где мы?
– Я тебя нарядил, – хмыкнул учитель, подходя ближе ко мне. – Недавно был на ярмарке в Хванчжоу, видел там такое на одной девушке, нравится? – со смешинками во взгляде спросил он, пристально всматриваясь в мое лицо.
– Я так влипла, Сэ’Паи, – тихо прошептала я в ответ.
– Уж вижу, – хмыкнул он, прищурив глаза, начал обходить меня по кругу. – Боишься? – как бы невзначай спросил он.
– Уже и не знаю…
– Где ты сейчас? Я очень плохо тебя чувствую.
Чтобы ответить на его вопрос, мне пришлось сосредоточить все свои силы. Сейчас мое тело вдруг стало казаться таким незначительным и далеким. Ну, подумаешь, нет и нет.
– Посмотри на меня, – жестко сказал он, вставая прямо передо мной и заглядывая мне в глаза. – Где ты, паи?
– Я… – невольно нахмурив брови, задумалась я. – Я… не…
– Не смей даже произносить окончание этой фразы, – очень строго посмотрев на меня, сказал он. – Вспоминай все, что произошло до самой незначительной детали.
– Зачем? Что в том проку? – Непонятная апатия опустилась невесомым грузом на сердце, и вдруг стало так легко, так хорошо.
– Вот так и уйдешь? Просто и без сожалений?
Я непонимающе посмотрела на учителя.
– И что? О чем мне сожалеть? Я не чувствую, чтобы что-то тяготило мое сердце…
– А я? Меня тут оставишь одного?
Не сдержав улыбки, тут же ответила:
– Можем вместе, вы все равно собирались, – говорить о смерти вот так, без тени страха, боли или сожаления было странно, но когда момент пришел, чего уже бояться? Все решено.
– Ну, прям разбежался, – хмыкнул Сэ’Паи, выразительно поднимая брови вверх.
И тут же очень серьезно спросил:
– А он? Его тоже оставишь и уйдешь без сожалений?
– Кого?.. – сказала и тут же осеклась.
Образы замелькали перед мысленным взором. Менялись картинки, менялись эмоции, топя сознание в нахлынувших чувствах. Я видела его улыбку, слышала голос, такой дорогой и родной, вспоминала прикосновение его рук и губ, то, как тепло может быть на душе от простого касания его руки моей. Как это бывает, когда ты понимаешь, что любишь, что нуждаешься в ком-то так сильно, что ныряешь под нож и не думаешь о том, что, быть может, это последнее, что можешь сделать. Но делаешь потому, что это для него, ради него. И нужнее и дороже нет никого.
