– Хочешь сказать, твой учитель заранее знал, в какой ситуации ты можешь оказаться? – растерянно переспросил Брэйдан.
– Вероятно, он это предчувствовал.
– Почему же не предупредил?
– Зачем? – искренне удивилась я.
– Чтобы предотвратить…
Решив вовремя прервать его негодование по этому вопросу, приподнялась, положив локти ему на грудь и всматриваясь в черты его лица, чтобы знать, поймет ли он то, что я скажу.
– Предотвратить чью-то судьбу – преступно. Понимаешь?
– Нет, – просто ответил он, а я лишь тяжело вздохнула. Это будет сложнее, чем я думала.
– Скажи, если ты будешь знать, что выйдя из дома, на тебя нападут и поранят, ты выйдешь?
– Я буду предупрежден и смогу это предотвратить.
– А что если нет. И твои попытки предотвратить ситуацию ее только ухудшат?
– Тогда я останусь дома.
– А что, если твоя рана поможет тебе в будущем избежать более серьезных последствий.
– Как это?
– Ну, например, поранившись, ты не сможешь отправиться с группой других людей в путешествие, в котором на них нападут вирги, и выживших не останется. Тогда будет ли тебе казаться твоя рана злом или необходимым вмешательством, которое спасло тебе жизнь.
– Хочешь сказать, что ваши наставники могут предсказывать будущее?
– Конечно нет, – улыбнулась я. – Просто у каждого поступка есть свое следствие, и наши наставники очень хорошо понимают эти причинно-следственные связи, видя их в масштабе не одного человека, а мира или конкретно взятого общества, понимаешь?
– С трудом, – честно признался он.
– Знаешь, чему учат в Дао Хэ?
– Нет, но ты ведь расскажешь?
– Расскажу, – игриво улыбнулась в ответ, но продолжила: – Никогда, ни при каких обстоятельствах не думать, что жизнь ненавидит тебя, посылая испытания, которые тебе не по силам.
– Ты правда в это веришь?
– Я с этим живу.
– Хорошо, и даже теряя близких, человек не должен думать, что жизнь несправедлива? – несколько жестко спросил он.
– Мне сложно понять ваше ощущение утраты, – тихо сказала я. – В Дао Хэ смерть воспринимают как рождение новой жизни на совершенно другом уровне. Мы провожаем ушедших с легким сердцем, желая им доброго пути. Мы скучаем, но радуемся, продолжая любить и вспоминать то светлое, что остается в нашей памяти об ушедшем.
– Тогда, раз умереть это так хорошо, почему ты кинулась спасать меня?
– Я не хотела, чтобы ты уходил. Мне было больно думать о том, что ты покинешь меня, когда я не готова последовать за тобой.
– У меня мороз по коже от твоих слов, – фыркнул он.
– Почему? Я всего лишь говорю, что хочу побыть с тобой здесь и сейчас, что наш путь еще не пройден, и если бы ты погиб тогда, это было бы неправильно.
Он долго молчал после моих слов. Его мысли никак не отражались на лице, и я уже подумала, что неосторожно обидела его. Ведь ему довелось прожить не один десяток лет, много терять, любить, а сейчас я говорю ему, что и не потери то были вовсе, а просто у каждого свой путь, свое начало и свой конец.
– Твои слова… я должен многое обдумать, прежде чем понять их, – наконец сказал он.
– Знаешь, я кое-что видела, когда погружалась на дно, – нерешительно начала я.
– Что? – тут же обратил он на меня свой взор.
– Не знаю, словно я побывала в прошлом. В том времени, когда Сэ’Паи еще не забрал меня в Дао Хэ.
– И что это было?
– Я… словно видела свою мать… – Сказала и сама задумалась над правдивостью своих видений.
Кажется, я молчала слишком долго, потому как Брэйдан, не выдержав, все же спросил:
– И? Ты не хочешь мне рассказать, что именно ты видела?
– Я и сама не знаю, – нервно покусывая губы, ответила я. – Это было словно сон, но такой реальный. Мне привиделось, что моя мать и, кажется, ее отец спорили. Даже не так, они ругались из-за меня…
– Из-за тебя?
– Да, будто бы моя мать нагуляла меня, и тогда ее отец приказал ей избавиться от ребенка.
– И что было дальше?
– Не помню, но, судя по всему, ей это удалось, – хмыкнула я.
– А что-нибудь еще помнишь?
– Не уверена. Ее имя, оно крутится на языке, но вспомнить никак не получается, – глубоко вздохнув, опустила голову ему на плечо.
– Ты так спокойно об этом говоришь, – как бы между прочим сказал он.
– А как я должна об этом говорить?
– Не знаю, мне всегда казалось, что вспомнить или узнать что-то о родном человеке должно быть чем-то важным?
– Ну, мне интересно, не более.
– Ты злишься на нее?
– С чего бы? – улыбнулась я. – Если кому обижаться, то это ей на меня, а не мне.
– Что? – нахмурился он и приподнялся так, чтобы иметь возможность заглянуть мне в глаза.
– Эй, лежи смирно, неудобно, – толкнула его локтем в бок, потому как от его движений моя голова начала съезжать с облюбованного плеча.
Получив ощутимый тычок, он тут же лег, как и раньше позволяя мне использовать свое плечо в качестве подушки.
– Понимаешь, этой женщины, скорее всего, уже нет в живых…
– Как ты можешь это знать наверняка?
– Это знает любая Тень, – тихо сказала я. – Наши родители… Они умирают после рождения таких детей, как мы. Их тела не справляются с такой нагрузкой, слишком разные энергии и слишком мощные наши сущности для их тел. Дети забирают на себя все жизненные силы. Кто-то умирает еще при родах, кто-то в ближайшие годы.
– Даже отцы?
– А в чем разница? Родителей обычно двое, Тень высушивает оба источника, забирая все, что может.
– Исключения?
– Нет.
– А ты? Если забеременеешь ты, то…
– Нет, – сухо ответила я на его вопрос, стараясь, справиться с неожиданным волнением, охватившим все внутри. Отчего-то разговор вдруг стал болезненным и неприятным. – Тени… мы пустоцветы.
– То есть… – неожиданно запнулся он.
– То есть детей иметь мы не можем, – сухо ответила я, только сейчас в полной мере понимая, как важно это может быть для него. – И если… – глубокий вздох, – если это проблема для тебя, то я пойму…
– Знаешь, это стало бы проблемой, не проходи я по этой земле почти полтысячи лет, не увидь я всего того, что видел, и не пойми я одной простой истины для таких, как я.
– Какой?
– Одиночество – то единственное, с чем я не могу справиться, – сказал он, прижимая меня к себе еще крепче.
