Дворик оказался весьма чистым и уютным. Недалеко от дома была небольшая пристройка, которая, судя по всему, имела назначение конюшни.
– Тогда ты не против, если я побуду на конюшне, пока ты будешь с ними говорить?
– Если ты так хочешь? – пожал он плечами, направляясь к дому.
Я же в свою очередь отправилась в сторону деревянного строения, надеясь увидеть там моего осла. Уж очень я переживала, как он перенес все те тяготы, что выпали на его долю.
Стоило переступить порог постройки, как меня окутал запах сена и стоящих в стойлах лошадей. Здесь было ощутимо теплее, чем на улице. Лошади чуть слышно всхрапывали, принюхиваясь и прислушиваясь к окружающей их обстановке. Возможно, они чувствовали то, что в конюшне появился кто-то еще, хотя я и старалась ступать бесшумно, чтобы ненароком никого из них не напугать. Само строение погрузилось в густой полумрак уже с наступлением сумерек, лишь из самого дальнего угла лился теплый оранжевый свет, источаемый масляной лампой.
– Знаешь, – тихий мужской голос разрезал окружающее пространство, заставив меня остановиться и прислушаться. Мужчина говорил по-аирски, но с ощутимым акцентом. Конечно, я узнала обладателя голоса, да и как его было не узнать, если в свете лампы так отчетливо виднелась его рыжая шевелюра.
– Я говорю с тобой на твоем родном языке, потому что боюсь, что ты не поймешь меня иначе.
Заинтересованно замерев совсем рядом с Кельмом, старалась даже дышать через раз, чтобы понять, чем он тут занимается, и не быть раскрытой раньше времени.
– Мне так жаль, – его плечи как-то сразу поникли, а голова опустилась еще ниже. – Хоть ты и урод, но тоже, наверное, переживаешь, что она умерла.
«Веский довод», – подумала про себя, но вступать с радостным воплем «вот, она я!» пока не спешила.
– Я забрал тебя к себе и теперь буду заботиться о тебе, понимаешь? – В ответ осел активно запыхтел, должно быть, учуяв мой запах, и окончательно разволновавшись, начал нетерпеливо «икать», переступая с ноги на ногу.
– Ну, знаешь, ты мне тоже не особо нравишься, – по-своему истолковав поведение животного, буркнул Кельм. – Но я намерен постараться любить тебя, несмотря на то что ты редкостная страшила и в целом бестолковая и бесполезная скотина, я буду заботиться о тебе в память о ней. Но… – вскинув указательный палец вверх, сказал он. – Перестань охаживать мою Белочку! – От рычащих ноток в его голосе я сама неожиданно сделала шаг назад. – Ты хоть понимаешь, что у нее может уродиться от такого, как ты, – обвиняюще ткнув пальцем в осла, сказал он. – Остальное я готов терпеть, – чуть тише договорил он.
На конюшне вновь воцарилась тишина. Кельм устало опустился на перевернутое деревянное ведро и, подперев голову рукой, задумался о чем-то. Если честно, в этот момент я лихорадочно пыталась сообразить, как себя обнаружить и не напугать его.
– Я чувствую себя виноватым, – сказал Рыжий, опираясь боком о деревянную стену конюшни. – Мне кажется, что это моя вина, понимаешь? Она спасла меня дважды, а я не смог сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь ей, – тяжело вздохнув, закончил он.
Неожиданно виноватой почувствовала себя я. Мне стало так жаль, что Рыжий винит во всем себя, что он переживает, хотя ни в чем и не виноват. А я стою совсем близко, живая и почти невредимая, в то время как он не перестает переживать. Не удержавшись, протянула руку, легонько коснувшись его плеча, и сказала, точнее, попыталась сказать:
– Кельм, я… – В этот момент мне в голову полетело деревянное ведро, что всего мгновение назад служило стулом для Рыжего.
Легко увернувшись от неожиданного снаряда, отпрыгнула на несколько шагов назад, чтобы оказаться подальше от Кельма, в мгновение ока оказавшегося вооруженным острыми вилами, что по воле случая были оставлены кем-то заботливым в самой дальней части конюшни. Выпрямилась, поднимая голову, и посмотрела в глаза Рыжему. Лицо Кельма казалось искажено гневом и готовностью отразить любую атаку, вот только стоило ему увидеть меня, как он побледнел. Его глаза расширились, словно два огромных блюдца, рот сначала округлился в маленькое «о», а уже спустя секунду распахнулся, разоряясь на всю округу весьма мужественным и грубым: «А!», которое завершилось фальцетом и оборвалось на самой верхней ноте.
– Virg-go, – заикаясь, прошептал Кельм, нацеливая вилы в мою сторону, готовясь то ли к моей предполагаемой атаке, то ли сам решил напасть, не дожидаясь действий с моей стороны.
– Нет, Кельм, это я, – подняв раскрытые ладони перед собой, затараторила я. – Я не умерла, понимаешь?
Брови на лице Рыжего сошлись на переносице. Судя по всему, он сейчас пытался сообразить: «Умеют ли вирги говорить? Или кто-то другой из разряда оживших мертвецов способен на это?»
– Это правда я, – тихо и как можно более спокойно сказала я. – Посмотри на меня, взгляни в мои глаза… – Похоже это было сказано зря, потому как Кельм тут же подобрался и, вскрикнув что-то воинственное на своем языке, ринулся в атаку.
Он бежал на меня, как разгневанный бык несся бы на выбранную жертву. Ощущение было таким, что если он каким-то чудом промахнется вилами, то растопчет наверняка. Я не стала дожидаться этого момента, просто воспользовалась преимуществом в росте и комплекции, легко нырнула, уходя из-под траектории его удара, оказалась позади него. Тут же запрыгнула ему на спину и уже хотела было ударить его по определенным точкам на затылке, чтобы оглушить и обездвижить на некоторое время, причинив как можно меньший вред его телу. Но в этот момент Кельм подпрыгнул, словно бешеный конь, в воздух взмыла и я. Не успел он опуститься на ноги, как обрушился всей своей массой на стену, зажимая меня между своей спиной и деревянной поверхностью, выбивая воздух из моих легких.
Ржали лошади, истошно орал осел, Кельм скакал по конюшне со мною на спине, то и дело врезаясь в стены, стараясь сбить меня. Он пыхтел, краснел и старался, как мог. Я же, молчаливо вцепившись ему за шиворот, пыталась удержаться «в седле». Когда двери в конюшню распахнулись, озаряя пространство светом чадящих факелов, впуская внутрь запыхавшегося Брэйдана, Тереха и Олафа.
– Halp mir! Halp!
[70]
Увидев возможную помощь, истошно заорал Кельм, обрушиваясь в очередной раз спиной о стену. Но неожиданно замер, словно время вокруг него остановилось, не позволив завершить свой маневр, и в очередной момент обрушить меня о стену. Я тут же почувствовала, как завибрировали энергетические нити вокруг нас. И конечно же поняла, кто остановил Кельма. Брэйдан стоял, подняв руку и зажав пальцы в кулак, незримо удерживая Рыжего.
– Что ты делаешь, идиот?! – отозвался на призыв о помощи отец Кельма.
– Весь в бабку, такой же невменяемый, – буркнул себе под нос Терех, невероятно быстро для своего возраста оказавшись рядом с внуком и хватая его за грудки. В этот же момент Брэйдан опустил руку и поспешил к нам. – Успокойся уже, живой парнишка, не видишь, что ли?
