– Was sage sie? Du clar er keine!
[78] – кое-как откашлявшись, прохрипел Кельм, обращаясь к своей сестре.
По щекам девушки разлился густой румянец, который на ее белоснежной коже казался вовсе не розовым, а красным. Но все же она ответила:
– Und wast? Ich bin sehr gross fur seie shonst in man!
[79] – После этих ее слов за столом повисла гнетущая тишина. Брэйдан ненавязчиво накрыл мою ладонь своей и легонько сжал ее, пока никто не видел.
– Ingve!
[80] – с размаху обрушил свой внушительный кулак о стол Олаф. Жена отца Кельма тут же положила ладонь на плечо мужа и что-то тихо зашептала ему на ухо, после чего Олаф тяжело выдохнул и кивнул супруге.
– Что случилось? – шепнула я Брэйдану на ухо.
– Глупости, не волнуйся, – ответил он мне и тут же заговорил на другом языке, обращаясь ко всем присутствующим: – Olaf, wilst du…
[81]
Северянин легко кивнул Брэйдану, после посверлил тяжелым взглядом дочь, обещая долгий разговор, но уже спустя всего несколько секунд расплылся в довольной улыбке и сказал:
– Выпьем за спокойное море, за добрую зиму и за снег, который непременно растает, – поднимая свой кубок из желтого металла над головой, Олаф потянулся к остальным. Мужчины и женщины согласно закивали и так же потянули свои кубки навстречу. После чего громко свели их вместе и выпили содержимое залпом.
– Какой необычный тост, – сказала я, когда все закончили пыхтеть после выпитого.
– Это традиционный тост, очень старый, – сказал Кельм, засовывая в рот приличных размеров горсть той самой капусты, на которую нацелилась я.
– Почему вы ничего не едите? – перевел Брэйдан фразу, которую сказала Хельга, обращаясь ко мне.
– Я бы хотела попробовать вот это, – указала я пальцем на дымящиеся кругляшки, которые Брэйдан обозвал корнеплодами. – Можно?
– Конечно, почему спрашиваешь? – тут же отозвался Кельм.
– Просто не знаю, как правильно следует вести себя за вашим столом, – сказала я, и впрямь путаясь в обычаях и традициях Аира и Аранты.
– Ешь, как удобно, – сказал Брэйдан, накладывая мне овощей.
– Warum eine veget? Sage ate met?
[82] – поинтересовалась жена Олафа, указывая рукой на фаршированные мясом кишки.
– Er ate keine met
[83], – тихо отозвался Брэйдан на ее слова, правда после такого его ответа за столом воцарилась очередная пауза «тишины». А младшая сестра Кельма даже испуганно охнула.
– В чем дело? – поинтересовалась я.
– Он, – указал Кельм ложкой в сторону Брэйдана, – рассказал нашим дамам твой маленький секрет.
– Что? – подумав о «том самом секрете», я, должно быть, изменилась в лице, едва не выронив ложку из рук. – Как? – испуганно посмотрела я на северянина.
– Не тот секрет, – шепнул он, улыбаясь уголками губ. – Сани, – сказал он, обращаясь взглядом к жене Олафа, – спросила, почему не хочешь отведать жареных колбасок, я сказал, что ты не ешь мясо.
– А, да, не ем, – подтвердила я, тщательно скрывая облегчение в голосе.
– Что? – фыркнул Терех. – Мужик, который не ест мясо?!
– Да все нормально, дед, – отмахнулся Кельм. – У него вера такая.
– Что это за вера? Безбожники какие-то. Их Боги что, желают смерти своим детям?! – все больше распалялся Терех. – Варвары, – подытожил он.
– Und du sagt, er ist shon! Er ist diese oder clar keine
[84], – фыркнула старшая из сестер Кельма, обращаясь к младшей Ингве.
Девушка, потупив взгляд, несильно пихнула сестру в бок и украдкой посмотрела в мою сторону.
– Ander er shon!
[85] – шепнула она сестре.
– Знаешь, – вдруг сказал Олаф, – твой обет – это, конечно, хорошо, но боюсь, в наших краях дело невозможное. Отказываться от такой пищи вредно для здоровья, – серьезно добавил он.
– Не волнуйтесь, со мной все будет хорошо, – улыбнувшись, сказала я.
Мы пробыли в гостях у семьи Кельма несколько часов, и тот факт, что решили уйти ближе к полуночи, несколько огорчил хозяев дома. Как я поняла, дело было в том, что если собираются на подобный ужин, то гуляют до тех пор, пока в состоянии стоять на ногах или не уснут прямо за столом. Конечно, так проходили только неофициальные приемы. Но, в Аире подобное было недопустимо даже среди близких друзей. Сама трапеза была вереницей ритуальных фраз и действий. Еда потреблялась в строгом порядке, некоторые продукты никогда бы не выставили рядом с другими. Порой угощения говорили лучше всяких слов. Выставленные на стол яства могли как унизить гостя, так и сказать о благосклонности хозяев. А распитие за столом напитков, тем более алкогольных, требовало присутствия специально обученного слуги, если действие происходило дома. Если выпивали за пределами родных домов, то чаще всего это происходило в специальных питейных заведениях, где обслуживанием гостей занимались «порхающие». Иногда кажется, что жизнь аирцев – это череда бесконечных ритуалов, правил. Что, вместо речи, пользуются жестами, цветами в одежде или украшениями. Аир – страна множества слоев, прочесть которые многим не хватит и жизни. Будь ты аристократ или необразованный крестьянин, но будешь пользоваться похожими ритуалами и жестами. Люди словно рождаются с этими знаниями, привыкая говорить и общаться друг с другом сразу в нескольких плоскостях. Север же сегодня лишь приоткрыл мне маленькую частичку своего сурового, но такого открытого лица. Показал, что может быть просто таким, каков он есть, позволил чувствовать себя самой собой. Это было ново. Это шло вразрез со всем, чему меня учили. Пусть традиции Аира и были мне чужды, но именно их в первую очередь преподавали в Дао Хэ. Мы должны были понимать тот мир, в котором нам предстояло жить. Сейчас же у меня было такое странное чувство, словно придя в гости, мне предложили чувствовать себя как дома…
Стоило нам скрыться за поворотом, а дому Кельма исчезнуть из вида, как Брэйдан очень аккуратно взял меня за руку, переплетая наши пальцы, и сказал:
– Пойдем домой?
Простая фраза, в которой, казалось бы, нет ничего особенного, теплом окутала мое сердце. Я улыбнулась, соглашаясь с ним.
