– Ну что, подпишешь?
Иола позволила себе выдержать небольшую паузу, прежде чем поднять взгляд на отца и сказать:
– Нет, – коротко, четко и очень решительно.
– Что? – от испытанного изумления Император лишился дара речи.
– Не подпишу.
Казалось, только сейчас отец принцессы полностью осознал сказанные ею слова. С силой сжав кулаки, он немного наклонился вперед и буквально прошипел следующие слова:
– Почему отказываешь, когда просит отец?
– Почему бы и нет? – тихо ответила она, распахивая веер и кладя его к себе на колени, говоря тем самым, что готова говорить открыто.
– Чего ты добиваешься?
– Всего лишь выживаю, отец.
– Уверена, что такое решение поможет тебе выжить? А не наоборот? – зло прищурив глаза, спросил император, беря себя в руки и готовясь к тому, что в итоге потребует от него дочь.
– Да, я знаю, что так и будет.
– На кону благополучие Империи…
– На моем кону лишь мое благополучие и моя жизнь. В день, когда я отправлюсь в чужеземные страны, Аир забудет обо мне, как и мой отец. Я останусь совершенно одна, и некому будет позаботиться обо мне, кроме меня самой. Я давно поняла, что ценность женщины не в том, какой она человек, а в том, сколько стоит ее кимоно, разве не этому меня учили с детства? Я и впредь хочу носить дорогое кимоно, отец, и мне абсолютно все равно, во сколько мне это обойдется.
– Как ты смеешь?!
– Я ведь ценная ваза, принадлежащая уже не вам, отец, потому я не боюсь. Вы не посмеете разбить чужое, зная, какой будет цена за причиненный ущерб.
– В будущем это может стоить мне еще большей цены, чем сейчас.
– Именно поэтому я предлагаю нам прийти к соглашению, которое устроит обоих.
– К какому же?
– Если сделаете все так, как я попрошу, то спустя пять лет после моего отъезда – я дам вам то, что вы хотите.
– И я должен поверить тебе на слово?
– Конечно нет, мы заключим договор…
– С тобой? – усмехнулся Император, глядя сверху вниз на собственную дочь.
– Да, со мной.
– Такой договор, моя милая дочь, не будет иметь силы, ты же понимаешь это?
– Да, если мы оформим его как юридическую сделку, но если пойдем по пути, не менее почитаемому в нашей стране, то он будет обязательным к исполнению.
– Какому же? – Император продолжал говорить, в то время как в душе разливалась ни с чем не сравнимая тоска. Если бы этот ребенок был мальчиком, он мог бы умереть спокойно. Если бы хоть толика такого стремления была в его сыновьях…
– Мы заключим соглашение в Храме Солнца, ты же понимаешь, для общественности оно будет иметь равную правовую силу.
– Так ты понимаешь, почему я добиваюсь твоего отказа?
– Конечно. И я даю вам ту гарантию, какую могу себе позволить.
– Что ты хочешь взамен?
– Не так и много, – сказала Иола, кладя перед отцом небольшую трубочку свернутой бумаги. – Это все, что мне необходимо.
Император, не тратя времени даром, взял предложенный листочек бумаги, аккуратно развернул его, готовясь прочитать то, что желала его дочь. Но то, что он увидел, вывело его из равновесия.
– Ты спятила? Ты хотя бы примерно представляешь, что это за сумма?
– Да, мне вполне хватит, – коротко кивнула она, вновь поднимая взор на отца. – Я не взяла сумму с потолка, отец. Вы и сами знаете, что цена несколько занижена.
– Занижена? Занижена?!! – все больше распалялся он, сотрясая кусочком бумаги в воздухе.
– В сравнении с возможными проблемами – это практически даром.
– Может, мне просто легче избавиться от тебя? А?
– Может быть… Хотя нет. Если бы было так, то разговора бы не было, не так ли?
В тот вечер маленькая принцесса на дрожащих ногах возвращалась в свои покои. Так страшно и горько ей давно не было. Она никогда не видела отца таким. Никогда не думала, что столько ненависти, гнева, злости может быть на дне человеческих глаз, обращенных к собственному ребенку. Пусть она и знала, что будет непросто, но…
– Он согласился, на остальное плевать, – прошипела она в темноту. – Будет легче, если думать о нем так же, как он думает обо мне? Определенно мне станет легче…
После того, как соглашение между отцом и дочерью было засвидетельствовано шестью монахами Храма Солнца, Иола получила оговоренную сумму, в то время как Император имел на руках свидетельство того, что его дочь, по истечении срока в пять лет, передает права на свой Материнский залог будущим потомкам старшего и среднего братьев.
В этот момент каждый из них испытывал определенную долю облегчения. Каждый, отец и дочь, сделали шаг на пути к собственной цели, который разделил их еще больше. Иола знала: назад пути не будет. Теперь она сама обозначила, что больше не нуждается в Императоре, и то, что скорая разлука отнимет у нее отца и семью, она принимает не сожалея.
Стоя во внутреннем саду дворца, среди занесенных снежной пеленой растений и деревьев, Император смотрел на свою юную дочь и впервые не знал, что должен сказать. Он смотрел на нее, осознавая, что сейчас видит в ней не вещь, нет, он видит человека, которого готов уважать. Вот только Иола смотрела на него, как на пустое место, ничего не значащее и бессмысленное. Казалось, сегодня они словно поменялись местами, взглянув друг на друга так, как привыкли, что смотрят на них.
– Спасибо тебе, – наконец сказал Император, подходя ближе к дочери и видя, как толика изумления проскользнула в ее взгляде.
– Вы благодарите меня? – спросила она, смотря на отца из-под опущенных ресниц. – Тогда и я скажу вам, что благодарна.
– Я благодарю тебя за урок, за что говоришь спасибо ты?
– За то, что теперь я одна… – сказала она, низко поклонившись отцу, спросив изволения уйти. И несмело ступая по рыхлому снегу, отправилась ко входу во дворец.
Шло время, сезон сменялся сезоном, цикл циклом, мгновения убегали сквозь пальцы, словно речной песок. Иола росла, все больше замыкаясь в себе, все тщательнее отгораживаясь от окружающих. Самой себе она напоминала призрака, который живет за стенами дворца. Каждый раз, когда ей становилось одиноко, когда тоска была такой, что хотелось выть в голос, она напоминала себе, что скоро все изменится. Что она сделает все от себя зависящее, чтобы это было так. Иногда она представляла, что сейчас она просто спит. Ее жизнь это сон, что она совсем маленькая девочка, уснула после прогулки в своей кроватке, что все происходящее всего лишь сон. Скоро она проснется, и жизнь вновь обретет краски. Ее безграничное одиночество в стенах дворца закончится, постылые стены исчезнут, как и люди, что продолжают смотреть сквозь нее. И она вновь сможет начать жить, как когда-то, когда еще не понимала, что значит быть вещью, которую похоронили задолго до того момента, как выкинули…
