Во время таких занятий предполагалось, что ученики будут прятаться под своими партами, но девочки иногда переползали под соседние. Если же учитель делал замечание, они отвечали, что не хотели оставаться в одиночестве. Прижимаясь к другому человеку, девочки чувствовали себя в большей безопасности.
В этом году после первых занятий по гражданской обороне мальчики предложили девочкам переползать под их парты.
– Я тебя защищу и… согрею, – сказал Эмили Бруно Джерри Кроуз и изобразил руками объятия.
Остальные мальчишки засмеялись.
– Отстань, Джерри. Я останусь со своими подругами, так что спасибо, – фыркнула Эмили, уходя прочь и горделиво покачивая «конским хвостом».
Руби понимала, что чувствует Эмили. Ей тоже не хотелось бы прятаться под партой с кем-то из этих отвратительных мальчишек. А вот от компании девочки она бы не отказалась, да и вообще была бы не прочь обзавестись друзьями, только вот с ней никто не захочет дружить.
– Девочки в школе считают меня странной, – сказала как-то Руби своему отцу, объясняя, почему не приводит в дом подруг. – Они только и говорят, что о мальчиках да о нарядах. А я не знаю, как говорить о таких вещах, и если заговариваю о чем-то другом, смотрят так, будто у меня две головы.
Отец только пожал плечами.
– Тебе не нужны друзья. Заботься о себе, Руби, и все будет в порядке.
Оглядываясь назад – а эта беседа состоялась полгода назад, – Руби поняла, что это был последний раз, когда они с отцом разговаривали по душам, по крайней мере ей показалось, что они действительно разговаривали по душам.
Теперь Руби считала иначе.
Дядя Пол зашел в дом. Теперь, когда путь был свободен, Руби открыла окно и выбралась наружу. Вдохнув запах земли на заднем дворе, она подумала о том, каково это – оказаться глубоко под ней в небольшом ящике, в котором нельзя сидеть, нельзя двигаться. Ощущения, должно быть, еще более ужасные, нежели когда сидишь под партой.
Конечно же, она знала, что отец этого не почувствует: вообще больше ничего не будет чувствовать, – и все же представляла, каково это – находиться под землей, и что было бы, если бы отец внезапно ожил. Открыл бы глаза и увидел, что находится в кромешной тьме в замкнутом пространстве. Поднял бы руки, коснулся гладкой атласной обивки – для него, как всегда, все самое лучшее – и ощутил под ней твердость дерева. Тогда он наверняка понял бы, что над деревянным ящиком земля. Много земли. И как бы сильно он ни колотил в крышку ящика, как бы громко ни кричал, ему все равно не удалось бы выбраться наружу.
Мир вокруг него сжался до ничтожных размеров. И теперь он никогда не сбежит из этого презренного крохотного логова.
Глава 21
Энджи
Пол вошел в кухню в тот момент, когда я вешала трубку после разговора с миссис Хоук.
– С кем ты разговаривала, Энджи?
Его тихий мрачный голос подсказывал, что лучше солгать.
– С мамой. Она позвонила узнать, как мы, – сказала я, отворачиваясь к плите. Растопила масло на сковороде и добавила яичную смесь, а потом повернулась к Полу и улыбнулась: – Завтрак будет готов через минуту.
Муж, очевидно, поверил моему объяснению и, сев за стойку, стал ждать, пока я поставлю перед ним тарелку с едой.
Поедая яичницу с беконом, Пол сообщил, что поминальная служба пройдет в помещении для гражданской панихиды.
– Они не были религиозны. Генри никогда не относился к католицизму серьезно, даже когда мы жили в Калифорнии и каждое воскресенье ходили на мессу. Силья вообще относится к какой-то финской церкви. Не помню, как она называется. – Пол пожал плечами. – Но, как бы то ни было, после того как умерла мать Сильи и они переехали из Бруклина, сомневаюсь, что она посещала церковь.
Я никак не могла постичь сказанное мужем, так как никогда не сталкивалась с чем-то подобным. Впрочем, многое в жизни Сильи и Генри было мне непонятно.
– А как насчет Руби? – спросила я. – Она никогда не ходила в церковь?
– Разве что когда была совсем маленькой, – ответил Пол. – Но насколько я знаю, с тех пор ни разу. Поэтому я и решил, что будет правильнее провести гражданскую панихиду.
В машине я держала малыша на коленях и нежно поглаживала по спинке. Руби притулилась в углу на заднем сиденье и, как обычно, молчала. Пока мы ехали по узким холмистым улочкам в центр города, я рассматривала дома и небольшие магазинчики. Мимо проплывали булочные и магазины канцелярских товаров, ателье и сапожные мастерские. Офисы компаний ютились в крошечных низеньких зданиях с мутными окнами и выцветшими вывесками. Большинство домов представляли собой узкие двух— или трехэтажные коробки, нуждающиеся в покраске и ремонте. Их отличали слишком отвесные крыши, безвкусно украшенные водосточные трубы и изрядно просевшие ступени.
– Генри и Силья сначала жили на Лоуренс-авеню, – тихо произнес Пол, кивнув в сторону одной из боковых улиц.
Руби даже не повернула головы.
Близ железнодорожных путей и реки Гудзон мы свернули на главную дорогу, и Пол прибавил скорость. В отдалении, у противоположного берега реки, виднелись стоявшие на якоре корабли – несколько дюжин, а может, и больше.
– Что это за корабли? – спросила я.
– В основном находящиеся в резерве военные суда. Правительство использует их для хранения зерна и другой продукции, но, если возникнет необходимость, вспомнит об их прямом назначении. Местные называют их «нафталиновым флотом».
Я вывернула шею, чтобы еще раз посмотреть на уплывавшие из вида корабли, и краем глаза заметила, что Руби прислонилась к двери. Ее голова была опущена, а глаза закрыты.
Глядя на Гудзон, мне почему-то казалось, что он больше озера Мичиган, к которому я так привыкла, хотя на самом деле это было не так. Широкая река словно не касалась своих берегов. Они напоминали мне дальних родственников, с которыми ты никогда не встречалась, хотя и знала об их существовании.
Может быть, такое впечатление складывалось потому, что я находилась в машине? А если бы вошла в воду и, прикрыв глаза рукой, посмотрела на видневшийся вдали «нафталиновый флот», возможно, тогда река показалась бы мне такой же безопасной и знакомой, как родное озеро? Но нет. Я никак не могла отделаться от ощущения, что если зайду в эту реку, то непременно утону.
На стоянке перед похоронным бюро мы увидели с полдюжины автомобилей, среди которых я сразу же заметила «шевроле» Джин Келлерман.
У дверей нас встретил мистер Вагнер. Своими маленькими бегающими глазками он напомнил мне испуганного кролика.
– Мне жаль, но здесь… много посторонних, – обратился он к Полу. – Я могу послать за полицейскими, если хотите. Они проследят за порядком и выдворят нежелательных гостей.
Пол решительно покачал головой.
– Пусть делают что хотят. Нам они вреда не причинят.
