Но черт возьми как же он достал своим бредом! Я больше не могу это терпеть! Заприте его уже где-нибудь, где о нем позаботятся другие, но избавьте меня от этого!
Я встала, отошла от папы, лежащего на снеге, не в силах совладать со смятением, что затмевало разум. Любовь и ненависть, ответственность и усталость: все смешалось в один котел, и я уже не знала, что должна испытывать, на какое чувство имею право.
Папа продолжал лежать на снегу, плакать и звать свою долбанную звезду. А я не знала, как помочь ему и самой себе. Мне было жаль его, и в тоже время было жаль меня. Так я и варилась в этом кислом противном бульоне из мешанины эмоций, ненавидя себя за ненависть к отцу, и в то же время оправдывая ее.
– Папа, прости меня…– я опустилась перед ним на колени. – Прости, пожалуйста!
Я бросилась отцу на грудь, обняла его, а потом усадила и прижала уже к своей груди, расцеловала по всему лицу, а он гладил меня по руке и мягко приговаривал:
– Моя Бай-Хуа. Смелая Бай-Хуа. Моя Хай Лин.
– Прости, пап. Прости меня, – приговаривала я.
– Смотри, Хай Лин. Смотри, звезда!
– Да, пап, звезда.
– Звезда!
– Звезда.
– Вон она, смотри! Я привел тебя к звезде.
И тут до меня дошло, что мы сидим возле какого-то высокого сугроба, из которого торчала длинная металлическая балка.
– Звезда. Вот она, звезда. Тебе нужна звезда, Хай Лин! – папа смотрел на меня и улыбался.
Я встала, помогла ему встать, отряхнула от снега, и тут подоспели Калеб с Тесс и Антенной на снегоходе.
– Аяксы застряли в лесах, – выпалил Антенна. – Сажай его! Тут зараженные повсюду!
– Вьетнам, давай скорей! – добавлял Калеб.
Но я застыла, глядя на огромный сугроб. Его форма была необычно ровной, как будто кто-то вылепил искусственный шар. А папа ходил вдоль него и все приговаривал:
– Звезда. Моя звезда.
– Что это? – спросила Тесс.
Она тоже поняла, что под снегом что-то прячется. Папа смотрел на нас, улыбаясь.
– Моя звезда! Пришельцы гнались за мной! Я сел в звезду и упал!
А потом он обошел странный объект и исчез где-то внутри сугроба.
– Папа?
Я бросилась за ним. Сердце в пятки ушло, когда я поняла, что он мог опять начать играть в догонялки. Но за поворотом я увидела углубление в сугробе, а потом обомлела, когда поняла, что там открытый люк. Из него вылезла голова папы, он не переставал улыбаться, а потом позвал рукой.
Мы залезли в странное сооружение друг за другом. Никто из нас не понимал, где мы оказались и на что смотрим.
Здесь было тесно и мы едва поместились все вчетвером. Мы включили фонарики и стали осматриваться. На стенах висели мониторы, переключатели, пульты управления, а посреди непонятного шара на мощном постаменте четыре кресла с пятиточечными ремнями.
Я увидела, как в свете фонаря у Антенны выпучились глаза, и он воскликнул:
– Космический корабль!
– Что? – переглядывались мы озадаченные.
А он растолкал нас и указал пальцем на иероглифы над центральным пультом управления.
– Вьетнам, здесь ведь написано «Шеньчжоу», так? – Антенна был взбудоражен.
Фонарик в моей руке трясся, но я даже без его света смогла прочитать светящуюся надпись. Я кивнула.
И тут Антенна издал нехарактерный для него тонкий писк, я еще никогда не видела его столь взволнованным.
– Это пилотируемый космический корабль для доставки экипажа на космическую станцию! Поверить не могу, что вижу его вживую!
– Космический корабль? – удивился Калеб, изумленно разглядывая панели управления.
– В две тысячи двадцать втором году Китай запустил на орбиту собственную модульную космическую станцию. Корабли «Шеньчжоу» доставляли на нее экипажи.
И, словно в подтверждение слов Антенны, папа сел в переднее кресло и нажал несколько кнопок. Панели зажглись тусклым светом, ожили мониторы, а под ногами что-то зажужжало.
– Видимо, корабль прибыл сюда со станции, но странно, что его оставили, да и приземлился он в странном месте, – Антенна размышлял на ходу, медленно пробираясь к догадке, хотя я уже постигла ее.
Из моих глаз потекли слезы, пока я наблюдала за отцом, который уже вводил неизвестные никому последовательности на компьютере с такой уверенностью, словно был здесь уже раньше.
– Но как твой отец узнал о нем? – удивленно спросил Калеб.
– Вот как.
Антенна открепил от стены фотографию, на которой были изображены четыре человека возле корабля – последний экипаж космической станции. И среди веселых лиц было лицо шустрого китайца – моего отца в молодости.
– Очуметь! – воскликнул Антенна. – Вьетнам, твой отец – тайконавт!
Я закрыла рот рукой и зарыдала. На плечо тут же упала рука.
– Эй, ты чего? – Калеб мягко пожимал меня за плечо. – Твой отец – герой. Это повод для радости, а не слез, – говорил он.
А я никогда не смогу им признаться в том, что всю свою жизнь презирала отца и считала его умалишенным.
Антенна уже наплевал на мои нравственные страдания и сел в кресло рядом с папой, пока тот продолжал переключать кнопки и жать на дисплеи экранов, активируя агрегаты корабля, который все это время питался энергией солнца.
– Эй, Лин, а что произошло там наверху? – Антенна вгрызся в кость папы и теперь ни за что не отпустит, пока не узнает хотя бы толику о космических путешествиях.
Папа оторвался от экранов и посмотрел на нас. Он указал пальцем в небо и произнес:
– Хорошо. Там хорошо. Звезды, много звезд. Тишина. Спокойствие. Легко. Воздух сушит. Паришь. Чернота. Одиноко-одиноко. Грустно. Дом голубой. Дом большой внизу. Красивый. Очень красивый.
Папа смотрел сквозь нас, уносясь далеко во времени и пространстве, далеко в прошлое и далеко в небо. А я не могла остановить свой плач. Папа так много говорил. И так много разных слов. Почему он не рассказывал мне раньше? Почему не позволил мне гордиться им?
Вдруг папа нахмурился, а потом продолжил:
– Пришельцы. Злые пришельцы. Сначала один. Потом второй. Ели пальцы. Ели друг друга. Плохо… чернота. Одиноко-одиноко. Грустно. Дом голубой. Дом большой внизу. Звал. Дом. Звал.
Папа обвел руками вокруг.
– Звезда. Священная звезда. Домой. Пора домой. Я упал на звезде. Я откололся и упал.
Тут я заметила, что уже никто из друзей не скрывал слезы, представляя тот кошмар, в котором оказались запертые на орбите тайконавты. Скорее всего, из-за отсутствия поставок продовольствия с земли экипаж стал голодать, а потом, как это произошло и с людьми на земле, они превратились в каннибалов. Разница была лишь в том, что они еще и находились взаперти. Все равно что застрять в лифтовой шахте вместе с чудовищами. У них был небольшой выбор: умереть от голода в космосе или умереть от зараженных внизу. Папа, мой отважный папа решил испытать удачу на земле, и, как оказалось, не зря.
