Кровь медленно спускалась по трубке к моему предплечью. Снова засосало под ложечкой, как в тот день перед охотой на Геркулеса, когда Кейн впервые дал мне допинг. У меня так крышу сорвало, что я сошлась врукопашную с кровожадным монстром. Интересно, насколько сегодня башню снесет?
– Идеальная особь, так? – спросила я.
Кейн снова посмотрел на меня взглядом гробовщика и кивнул.
– Это будешь ты, но в то же время и не ты. Вирус возьмет под свой контроль все. Он будет использовать все твои качества, запрещая тебе быть в теле. Фактически он возьмет тебя, какая ты есть, и вывернет наизнанку: ты станешь агрессивной, жестокой, голодной, и в то же время останешься такой же сообразительной, как и сейчас. Вирусу будет доступен весь потенциал твоего мозга.
Пока кровь медленно вливалась в вену, я не теряла времени и вызывала крота:
– Маргинал, я знаю, что ты меня слышишь. Мне нужна помощь.
Не сразу, но призрак объявился.
– Приветствую тебя, камрад. Рад видеть тебя в боевом духе.
– Стекла своего бинокля почистил? Готов наблюдать за спектаклем дальше?
– Мне неподвластно открыть базу, как и отключить турели. Защита компьютерных систем у них высока.
– Мне будет достаточно лишь карт.
– Карт? Каких? – в его голове послышались радостные интонации.
Еще один живодер.
– Канализация, водосток.
Маргинал ответил через минуту.
– Воздуховод. Тебе нужен воздуховод.
На планшете пикнула иконка сообщения. Я открыла приложение и изучила карту. Маргинал времени не терял и уже кротовничал на территории врага. В этот момент резко бросило в жар, превращение началось. Я не теряла времени, сочиняя план на ходу.
– Нужно подвести зараженных к воздухозаборной решетке, сбить ее и снести вентилятор, там воздуховод полметра в диаметре, я смогу пролезть. Всего двадцать метров проползти до вертикальной шахты, она уходит вниз и ведет в технический отсек, а оттуда уже в любую точку базы проход открыт, – говорила я сама себе, потому что этим знанием должна будет воспользоваться другая я.
Господи, как жутко это звучит.
Началась одышка, пот проступил по всему телу, а в животе стала разрастаться тупая ноющая боль, как если бы меня хорошо помяли на ринге.
– Как только особь начнет переполох внутри Нойштадта, они объявят эвакуацию, северные ворота откроют для выезда транспортников. Тут-то и вступаете вы, – говорила я уже быстрее, потому что жар становился нестерпимым.
– Мне нужно пробраться в центр управления, чтобы получить доступ к «Иерихону», – сказала Арси.
– Мы доставим тебя туда, – ответил Антенна.
– Пока Арси будет копаться в электронных мозгах, отвлекаем оборону, – сказала Ляжка.
– Как только дело будет сделано, особь надо ликвидировать, – говорила я заплетающимся языком.
Я начинала туго соображать.
– У вас у всех есть шприцы, заряженные сывороткой, – напомнил Кейн. – Попробуем выключить особь сывороткой.
– Если не получится меня изловить и вколоть дозу… пуля в лоб тоже сработает, – добавила я.
– Теперь ты хочешь, чтобы я еще и пристрелил тебя, – холодно прозвучал голос Калеба в наушнике.
Ни за что бы не хотела иметь друга, как я. Друг, который заставляет пережить свою смерть, потом возвращение, а потом просит прикончить его. Хреновый это друг.
– На этот раз не дрейфь, – ухмыльнулась я.
Я вспомнила тот день в деревне два месяца назад, после которой началось сумасшедшее приключение моей жизни. В нарушение Протокола Желявы Калеб не сумел пустить мне пулю в голову. Не думаю, что он когда-нибудь осмелится. Но в этой части плана у меня большие надежды на Васаби и на Бесов – они меня больше остальных ненавидят. Кто бы мог подумать, что эта ненависть сыграет мне на руку? И снова в голове звучали голоса Алании и Тиграна, твердящие, что все в этой жизни происходит не просто так. У всех событий и поступков есть цель, которая становится видна лишь под конец.
Внезапно резкая боль заставила меня сложиться вдвое, я застонала.
– Твою мать, что это? – прокряхтела я и повалилась на пол.
Казалось, что из меня пытается вырваться Чужой.
– Вирус меняет твой метаболизм. Он отключает органы один за другим, перезапускает нервную систему. Ты испытаешь болевой шок, после которого впадешь в кому. Я могу дать тебе снотворное и ты переживаешь это…
– Нет, – я замотала головой, полностью окутанная горячкой. – Я уже знаю, что такое адская боль.
Кейн присел рядом и разглядывал мои шрамы от ожогов на лице, подаренные мне пламенем из преисподней. Больнее быть не может.
Пакет быстро иссушился, словно мой организм был сухой губкой. Меня затошнило, а в следующую секунду уже выворачивало наизнанку посреди БМП. Прости, Буддист! Если вернусь, то вытру. Я рефлекторно стала дышать глубоко, чтобы унять рвотные позывы, чтобы унять нестерпимую боль, чтобы перестать разбрасываться кишками направо и налево. Кейн любезно вытер рвоту с моих губ и продолжал равнодушно, как он это умел, наблюдать за моей медленной смертью.
Я скрутилась на полу в позе эмбриона, стало лихорадить, захотелось, чтобы кто-нибудь опустил меня в ванну со льдом или пожарил на сковороде. Дрожь забила конечности.
– У тебя падает давление, снижается температура тела, сердце медленнее качает кровь…
Голос Кейна звучал где-то за плотной завесой, в которой я слышала гулкие удары сердца по барабанной перепонке в ушах. А потом тысячи мелких острых гвоздей впились в легкие, я не смогла вдохнуть и засипела. Паника скрутила все внутренности из-за страха, что я не могу дышать.
– Кровь медленнее поступает в сосуды и легочные капилляры, в легких останавливается процесс газообмена. Ты не можешь дышать.
Наверное Кейн так пытался меня отвлечь, но для человека на пыточном столе сложно придумать занятие, которое отвлекло бы его от боли.
А настоящая пытка только началась. Показалось, будто внутри взорвались все органы, а их ошметки раскидало по скелету, и теперь они гноем сползали на открытые раны.
Я закричала.
Меня скрючило, все мускулы обожгло огнем, а кожа кипела так, будто меня освежевали заживо. Спазмы атаковали один за другим, в голове налился тяжелый свинцовый шар, грозящий взорвать черепушку. Я ослепла, оглохла. Боль продолжала выворачивать тело, которое постигало новые уровни болевого порога, до сих пор неизвестные ни одному человеку на свете.
– Свети, Тесс. Свети для них, как самый яркий маяк во вселенной, – услышала я последние слова Кейна где-то очень далеко.
А потом потонула в пучине невыносимой боли.
27 февраля 2071 года. 11:00
