– Хорошо, – повторила кобыла и пошла чуть быстрее.
– Пять марок сверху! – не вытерпел Шерлок Зай, ерзавший как на иголках.
– Другое дело, – сказала лошадь и значительно прибавила ходу.
Шерлок Зай расслабился, откинулся на спинку и сложил лапы на набалдашнике трости, поставленной меж ног.
– Простите, Шерлок, – сказал я, переходя на среднелесский, – но не будет ли с нашей стороны несколько опрометчиво в открытую заявиться к барону во дворец?
– Я и не собирался так поступать. Мы незаметно пройдем через черный ход для прислуги, которым давно никто не пользуется. Барон в курсе и откроет его для нас, о чем не будет знать ни одна душа – об этом я просил его в ответном письме.
– Тогда другое дело, – кивнул я и уставился вперед.
Лошадь шла неторопливой рысью, что было вполне понятно: узкие городские улочки и слоняющееся туда-сюда прохожие никак не позволяли двигаться быстро. Но у меня еще оставалась надежда, что кабриолет разовьет приличную скорость за городом. В противном случае поездка грозила затянуться на очень долгий срок.
Дворец барона, мелькавший то и дело в стороне в просветах меж домов, казался с такого расстояния игрушечным. Его каменные стены расположились на самом краю утеса, правая, покрытая лесом, сторона которого плавно сбегала к раскинувшемуся у его подножия городу.
Лошадь внезапно свернула вправо. Дорога пошла под уклон, и дворец окончательно пропал из виду.
– С чего вы предполагаете начать? – обернулся я к Шерлоку Заю.
– Первым делом, разумеется, мы переговорим с бароном. Далее тщательно осмотрим дворец. А там уж – по обстоятельствам.
– Но к чему такие предосторожности – я имею в виду черный ход?
– Чем меньше зверья будет знать, что мы посетили барона, тем лучше. Сейчас трудно сказать, кто может быть замешан в этом деле.
– Дорогой Шерлок, о нас, похоже, знает уже полгорода, а мы тайком пробираемся во дворец.
– Кот и опоссум – еще не полгорода, – хмыкнул Шерлок Зай. – Но вы правы: странно, что они пронюхали о нашем приезде. Переписка с бароном велась через проверенного зверя, и Гросер Люве должен был получить ответное письмо лично. Хотя, конечно, нельзя исключать возможность, что некто прочел письмо раньше, чем оно попало в лапы барону. Или после того. Но Гаунер едва ли не последний в списке тех, кто мог завладеть им.
– Почему вы так считаете?
– Он заправляет всем, кроме дворца. Во дворце же главный – дворецкий. И все-таки источник, из которого просочилась информация о нашем приезде нужно отыскать. До тех пор мы будем находиться в очень невыгодном положении.
– Полностью согласен с вами, – кивнул я. – Только вот как его найдешь?
– Терпение, друг мой. Все обязательно прояснится, – ответил Шерлок Зай и замолчал.
– Вы правы, – вдруг сказала лошадь.
– Простите? – уставился на нее Шерлок Зай.
– Я говорю: вы правы, – повторила лошадь и скосила правый глаз на сыщика. – Насчет дворецкого.
– Вы понимаете по-среднелесски?
– Что же здесь удивительного, – насмешливо фыркнула лошадь, – если я прожила там полжизни.
Мы с Шерлоком Заем переглянулись.
– Не бойтесь, за долгую жизнь я научилась держать язык за зубами. И еще не лезть в чужие дела.
– Положительное качество, фрау…
– Просто Ромашка. Вы не представляете, как приятно услышать родную речь.
– Да, – смешался Шерлок Зай. – Но вы что-то говорили про дворецкого?
– Он действительно заправляет всем во дворце. На то он и дворецкий, я полагаю.
– Откуда вы его знаете, если не секрет?
– Никакого секрета в том нет, – тряхнула головой лошадь. – Я некоторое время работала на барона, вернее, на Гаунера – мерзкий и скользкий тип. И жадный, – добавила она, подумав.
– Вы его хорошо знаете?
– Более чем.
Лошадь замолчала, так как мы проезжали через городские ворота, и гулкий стук копыт и грохот колес заглушили бы ее слова, а как только ворота остались позади, вновь продолжила:
– Он считает, будто все вокруг обирают его хозяина. Вернее, делает вид. На самом деле Гаунера интересует исключительно собственный карман. Он всегда находил причину, чтобы положить в него лишнюю монетку, недоплатив или удержав: этот не то сделал, тот не так понял, третий не так повез. Целыми днями я только и слышала от него одни жалобы. В конце концов, мне надоели его претензии и работа за гроши, и я уволилась.
– Вы, похоже, неплохо изучили Гаунера.
– Очень хорошо, – подтвердила лошадь.
– И много знаете про его делишки.
– Знаю. Но с ними пусть разбирается барон. И полиция, если ей есть до того дело.
Я понял, что лошадь не хочет делиться с нами тем, что ей известно. Я ее понимал и не понимал одновременно: болтливость, как правило, не доводит до добра но, если ты не собираешься рассказывать всего, зачем тогда вообще начинать разговор?
Шерлок Зай не стал настаивать и сменил тему.
– А что вы можете сказать про дворецкого? – спросил он.
– На самом деле немного, но мне он показался порядочным зверем. Ухаживать в одиночку за сварливым стариком и держать дворец на своих плечах, согласитесь, нелегко. Но это не главное. Я несколько раз слышала, как Пердье…
– Простите, кто?
– Пердье, дворецкий, – пояснила лошадь.
– Понятно, продолжайте, – кивнул Шерлок Зай.
– Так вот, Пердье не раз отчитывал и ставил на место Гаунера, грозя обо всем доложить барону, если управляющий не прекратит свои грязные делишки.
– А можно о них поподробнее?
– Простите, нет. Как я уже говорила…
– Да-да, я помню, – поерзал Шерлок Зай на жестком сиденье, – вы не имеете привычки совать нос в чужие дела.
– Именно.
– А не походили ли взбучки на некую игру?
– Не сказала бы. Гаунер после них становился шелковым на некоторое время – сама доброта, порядочность и любезность. Но хватало его не надолго, и вскоре все начиналось по новой.
– Но почему барон до сих пор терпит его? Или Гросер Люве не в курсе делишек своего управляющего?
– Вот чего не знаю, того не знаю. Но думаю, барону все известно – не законченный же он, извиняюсь, болван!
– Маловероятно, – согласился Шерлок Зай, но в его голосе мне послышалось сомнение.
– Полагаю, барон держит Гаунера за его пробивной характер, исполнительность и неутомимость. Что до жуликоватости, то, как мне кажется, мало кто сможет оставаться кристально честным, когда через его лапы проходят большие деньги. Очень большие. И еще неизвестно, как себя поведет другой на месте Гаунера. К тому же его можно нет-нет да и припугнуть.
