– Пописать.
Гостья подумала, что я спрашиваю у нее, а не указываю, что делать, и вежливо спросила, не хочу ли я, чтобы она проводила меня в туалет. Я кивнула, слезла с колен отца и взяла ее за руку. Когда мы вошли в туалет, я показала ей на унитаз и сказала:
–Тут.
После чего спокойно вернулась в гостиную.
Мадам Оима пришла спустя несколько мгновений.
– Спасибо, что ты так заботишься обо мне, – сказала она.
– Иди домой, – ответила я.
– Да, мистер Танака, мне пора идти, – сказала старуха, – но мне кажется, что сегодня наше дело сдвинулось с мертвой точки.
С этими словами она покинула дом.
Я слишком мало времени жила под родительской крышей, но за все то время, что я была с ними, папа с мамой дали мне много хороших уроков, которые пригодились на протяжении всей моей жизни. Особенно отец. Он сделал все, что было в его силах, чтобы привить мне независимость и ответственность. Кроме всего прочего, он вселил в меня чувство гордости.
У отца было два любимых высказывания. Одно из них было про самураев. Что-то вроде пословицы, где говорится о том, что самурай должен придерживаться более высоких стандартов, чем кто-либо другой. Даже если ему нечего есть, он должен делать вид, что у него много еды, это означает, что самурай никогда не должен отказываться от гордости. Он также цитировал это высказывание в том смысле, что воин никогда не проявляет слабости в бедственной ситуации. Второе высказывание было: «Хокори о моцу». «Держись за свою гордость», живи с достоинством, вне зависимости от обстоятельств.
Он повторял эти фразы так часто и с таким выражением, что мы приняли их как свои молитвы.
Все говорили, что я была очень странным ребенком. Родители рассказывали мне, что я почти не плакала, даже будучи младенцем. Они беспокоились, что, возможно, у меня проблемы со слухом, или что-то не так с голосовым аппаратом, или же у меня какая-нибудь болезнь. Отец иногда наклонялся к моему уху и громко что-то говорил или будил меня громким возгласом, когда я спала. Я выглядела удивленной, но не плакала.
Когда я стала старше, они поняли, что со мной все в порядке, просто я необычайно тихий ребенок. Я любила мечтать. Помню, как я хотела узнать названия всех цветов и птиц, гор и рек. Я верила, что, если я спрошу у них, они сами скажут мне, как их зовут, и не хотела, чтобы другие люди рассказывали мне об этом, я хотела узнать сама. Верила, что, если я буду долго смотреть на какой-либо предмет, он заговорит со мной. Я и сейчас в это верю.
Однажды вместе с мамой мы смотрели на белый и персиковый космос, который цвел на другой стороне водоема возле дома. Я спросила:
– Мама, как называется этот цветок?
– Космос, – ответила она.
– Хм, космос. А как называется этот маленький?
– Тоже космос, – сказала мама.
– Но почему? Как могут два разных цветка иметь одинаковое название?
Мама выглядела озадаченной.
– Знаешь, космос – это название всего семейства. Это – один из видов.
– Но у нас дома тоже семья, а у людей, которые тут живут, у всех разные имена, свои собственные. Это значит, у каждого цветка тоже должно быть собственное имя. Я хочу дать им имена, так же как и ты дала нам. Думаю, цветам это понравится.
Мама пошла туда, где работал отец.
– Масако только что предложила забавную вещь. Она хочет дать каждому цветку космоса свое собственное имя.
Отец сказал мне:
– Мы больше не хотим детей, так что мы не обязаны придумывать им имена.
Мысль о том, что нашей семье больше не нужны дети, заставила меня почувствовать себя одинокой.
Отчетливее всего я помню один прекрасный майский день. Зеленела нежная травка, на склонах гор цвели ирисы, и было чарующе тихо. Мы с мамой отдыхали на передней веранде. Я сидела у нее на коленях, и мы наслаждались теплом солнечных лучей. Она сказала:
– Какой чудесный сегодня день!
И я отчетливо помню, как ответила ей:
– Я так счастлива!
Это оказалось последним прекрасным воспоминанием моего детства.
Я подняла глаза. Какая-то женщина переходила через пешеходный мостик, направляясь к нашему дому. Она казалось какой-то неотчетливой, похожей на мираж.
Каждый мускул на теле матери напрягся. Ее сердце забилось быстрее, она сразу вспотела, и ее запах изменился. Она вздохнула и отшатнулась назад, будто почуяв угрозу. Ее руки сжали меня сильнее, инстинктивным защитным движением, но я тоже почувствовала опасность, которая так испугала мою мать.
Я смотрела на женщину, идущую по направлению к нам. Внезапно я ощутила, как время остановилось. Казалось, гостья идет к нам, как в замедленной съемке. Точно помню, во что она была одета: на ней было темное кимоно, подпоясанное бежевым оби с коричневым и черным геометрическим орнаментом.
Внезапный холод охватил меня, я побежала в дом и спряталась в шкафу.
Мне не верилось в то, что произошло потом. Отец вошел в комнату, и женщина заговорила с родителями с нескрываемой ненавистью в голосе. Они пытались ответить ей, но она агрессивно и резко перебивала их. Ее голос становился все громче и громче. Я не понимала большую часть из того, что она говорила, но знала, что незнакомка использует множество плохих и нецензурных слов. Никогда раньше я не слышала, чтобы кто-то разговаривал таким тоном. Она была похожа на какого-то демона. Казалось, ее речь будет длиться часами. Я не знала, кто она такая, и не могла представить, что могли сделать ей мои родители, что она так себя с ними вела. В конце концов гостья ушла.
После этого на дом опустилась темная туча. Я никогда не видела родителей такими расстроенными. Ужин был напряженным. Кусок не лез нам в горло. Мне было очень и очень страшно. Я подошла к маме и спрятала лицо у нее в коленях.
Мои сестры и братья ушли спать сразу же после ужина. Как всегда, я осталась с мамой, родители отдыхали, сидя за столом, а я ждала, когда отец скажет, что пора идти спать. Они почти не разговаривали. Становилось все позднее и позднее, но отец не двигался. В конце концов я заснула на руках у матери. На следующее утро я проснулась вместе с ними и с собакой Коро на их футоне.
Ужасная женщина снова возникла на горизонте немного позже. В этот раз она привела с собой двух мальчиков, оставила их у нас и ушла. Все, что я знала о них, это то, что это ее сыновья.
Старшего звали Мамору. Он мне не слишком нравился и был надоедливым ребенком. Мальчик был на три года старше меня, ровесник одного из моих братьев, и они прекрасно поладили. Младшего звали Масаюки, и ему было на десять месяцев больше, чем мне. Он был добрым, и мы стали друзьями.
Мать навестила мальчиков приблизительно через месяц. Она принесла игрушки и леденцы, но только для них, хотя в доме были еще дети. Это напомнило мне поговорку отца про самураев. Мне гостья не нравилась. Она была жадной, и в ее глазах таилось что-то неприятно холодное. Когда она приходила, я забиралась в шкаф, закрывала уши руками и не выходила до тех пор, пока незнакомка не покидала дом.
