Обе створки роскошных дверей аукционного дома «Майер, Соломон и Шнаппер» широко распахнулись, пропуская внутрь стремительно шагавших Вийта и Фирса. Гранитная вывеска, зеркальные стёкла, баснословно дорогие мундиры швейцаров, мраморные ступени – всё это было великолепно, но наружное великолепие блекло перед богатством убранства внутренней залы с её паркетом из ливанского кедра, золотом, шелками, хрусталём, оригинальными статуями римского Форума, персидскими коврами.
В зале как раз шли торги работ старинных итальянских мастеров. От фраков и мундиров, пошитых лучшими портными Володимира, пестрило в глазах. Дамы сверкали драгоценными камнями.
– Переходим к лоту номер восемь! – вещал аукционист. – Портрет сиенского нобиля работы неизвестного итальянского мастера XV века! Из коллекции французского короля!..
– Пойдёмте, пойдёмте! – зашептал встречавший гостей глава аукционного дома Давид Израилевич Шнаппер. Акцент у него был не столько еврейский, сколько бердичевский. – Это в хранилище! Да, в хранилище! Пойдёмте!
Он двинулся вперёд.
Вийт и Фирс задержались на мгновение, чтобы взглянуть на продаваемое полотно.
– Несомненный шедевр! – буркнул дедуктивист. – Жаль, что подделка.
– Но подделка XVIII века, – возразил Фирс, – что придаёт полотну определённую ценность!
Ронислав Вакулович хмыкнул и бросил куда-то в сторону цилиндр и перчатки. Не взглянув, кто их поймал, и поймал ли кто-либо вообще, он устремился за хозяином аукционного дома.
Широкий шаг сыщика заставил бесчисленных клерков семенить позади с утроенной скоростью.
– Кто предложит пять тысяч? – вопрошал залу аукционист.
Какой-то господин в драгунском мундире лениво кивнул.
– Пять тысяч! – вскричал торговец. – Благодарю вас, генерал!
Но тут же подняла палец дама в середине ряда.
– Шесть тысяч! Спасибо, маркиза! Кстати, прелестная шляпка!..
Вийта и его истопника завели в боковое помещение. Едва за ними закрылись двери, звуки аукциона исчезли.
Это была длинная галерея, совсем не роскошная, обычная зала без излишеств. Вдоль стен здесь стояли столы, на каждом из которых лежал какой-нибудь предмет, большой или меленький, но обязательно только один. Окна, забранные массивными чугунными решётками, прикрывали тяжёлые тёмные шторы. В этом сумраке слабо горели газовые светильники.
– Вот, полюбуйтесь! – буркнул Давид Израилевич. – Полюбуйтесь!
На столах вдоль стены слева, тщательно пронумерованное и подписанное лежало старинное оружие. Не будь табличек, Вийт никогда бы не понял, что перед ним аркебузы, пищали, танегасимы, зембуреки, мушкетоны, петринали, кулеврины, фузеи. Там же находилось что-то вроде длинной, потемневшей от времени трубки из бамбука. С одного конца торчал фитиль, с другого виднелось отверстие, наверное, дуло. Всё это крепилось к копью восточного вида. И вот эта конструкция была обильно полита белой краской, современной белой строительной краской.
– Вы только посмотрите! – причитал Давид Израилевич. – Нет, вы посмотрите! Самая большая ценность завтрашних торгов! Этому копью яростного огня пятьсот лет! Его сделали в империи Юань и использовали во время восстания Красных повязок! Уж не знаю, на чьей стороне – монголов или взбунтовавшихся китайцев. У хозяина есть сведения, что из этого конкретного копья произвели два выстрела! И копьё не разорвало! Обычно их хватало только на один раз! Какая работа! Ах, какая работа!
– В трубку засыпали смесевой порох, – проговорил один из клерков, – а затем мелкие камни. Оказавшись в нескольких шагах от противника, воин производил выстрел, а в дальнейшем сражался уже копьём.
– Пропало что-нибудь? – спросил Вийт, оглядываясь.
– Нет, мы проверили, всё на месте! – покачал головой Шнаппер. – Единственное, что сделали эти нехорошие люди, – вылили краску на огненное копьё! А торги уже завтра! Да, завтра! Этот предмет мог уйти за три или даже четыре тысячи! Четыре! Это же такая редкость! Ах, какая работа, какая работа! И сколько восторженных писем от экспертов! И документы о владении, тянущиеся до 1381 года! На самом натуральном китайском языке! Заверенные личной печатью наместника Чжили! Что, что я скажу хозяину!..
– Какой в этом смысл? – проговорил Вийт. Он приседал на корточки вокруг стола то тут, то там, разглядывая копьё с разных сторон. – Проникнуть в аукционный дом лишь для того, чтобы облить краской копьё, пусть и очень дорогое! Зачем! Для чего! – детектив сделал стремительный шаг к Шнапперу, и тот невольно отшатнулся. – Вы, конечно, не знаете, как преступник проник внутрь и как вышел…
– Пойдёмте! – воскликнул Давид Израилевич, устремляясь в дальний конец залы. – Пойдёмте! Такой наглости я ещё не видел! А вы не слышали! В начале девятого утра, когда все служащие уже были на месте, эти негодяи прицепили верёвкой решётку на окне к своему паромобилю и выдернули эту решётку, как какой-нибудь платок из кармана! Швейцар засвистел, но где полиция, когда она так нужна!.. – вся группа подошла к чему-то, что выглядело, как ремонтируемая стена – в свежей краске, обвешанная тряпками. – Вот, полюбуйтесь!
Парочка молодых людей прытко подхватила стену и оттащила её в сторону. Оказалось, что это был просто деревянный щит. За ним открылось выбитое окно. Весь пол под ним был усыпан осколками стекла. В залу хлынули потоки солнечного света. На пришедших дохнуло воздухом с улицы.
Вийт подскочил и высунулся наружу. Парочка прохожих замедлила шаг, уставившись на странного молодого человека, вдруг показавшегося в окне.
– Версию о помешанном придётся отбросить, – проговорил Вийт, в свою очередь тоже разглядывая прохожих. Потом кивнул им и резко развернулся лицом к галерее. – Сходят с ума в одиночку, а этих было трое…
– Да, трое… – растерянно пробормотал Шнаппер. – Как вы узнали?
– Следы, уважаемый Давид Израилевич, следы! – бросил Вийт. – Не отвлекайтесь!
– Да… – заговорил хозяин аукционного дома, стараясь собраться с мыслями. – Да… Их было трое… Да! Трое! Трое рабочих. Обычных рабочих, ничего особенного.
– Скорее отставных военных, – пожал плечами Вийт. – Не рядовые и не офицеры… – он почесал нос, но тут же вскинул голову: – Унтер-офицеры!
– Но… – растерянный Давид Израилевич оглянулся на своих клерков. – Но одежда была как у рабочих. И сами они были какие-то… Ну, рабочие! Лет под сорок, со щетиной, с грязью на лицах и руках…
– Да, да, – нетерпеливо вскричал Вийт. – Не отвлекайтесь! Говорите!
– Да… Мои люди сбежались за одну минуту, но эти так сказать господа успели разбить окно, вскочить внутрь, вылить принесённую с собой краску и исчезнуть на экипаже! Моня стрелял в их паромобиль… – хозяин аукционного дома оглянулся на одного из клерков, по-видимому, Моню, и добавил, понизив голос: – Я думаю, он промахнулся…
