– Сколько было тех, что «шли»? Как выглядели? Всё делали молча или между собой переговаривались? Как они друг друга называли? Тот, что выманил вас, имел какие-то особенности? Может, шепелявил? Или шрам у него был?
Фёдор промычал что-то неразборчивое.
– Профессор Андраши отменил лекции в университете на всю неделю и безвыходно сидел дома! – вскричал Вийт. – Очевидно, что он кого-то опасался! Однако его всё же сумели выманить наружу! Облили краской его ценное оружие, и он из дома вышел! И профессора тут же увезли неизвестно куда. Конечно, я желаю знать, как выглядели похитители!
Звуки этой речи зачаровали Фёдора. Он слушал недвижно, преданно глядя на сыскного надзирателя. Но когда Вийт остановил на нём свой взгляд, выдавил из себя только:
– Так я ж не разглядел! Быстро всё было! Раз и всё!.. Кушак мой тоже украли! Красный! Крепкий! Трёшку стоил!..
Ронислав Вакулович резко выпрямился во весь свой рост.
Подошёл швейцар. Настороженно посмотрел на Шнаппера, но тот кивнул, и человек расслабился.
– Чем могу служить? – спросил подобострастно.
– Это кучер профессора Андраши, клиента аукционного дома, – указал Вийт на Фёдора. – Потерпевший привёз сюда своего хозяина, чтобы тот проследил за очисткой от краски старинного копья…
– Как же! Наслышан! – кивнул швейцар.
– А потом кто-то оглушил его, переоделся в его платье, дождался профессора и увёз того в неизвестном направлении…
– Да иди ж ты! – изумился человек.
– Это происходило на улице, на ваших глазах, не так ли? – аккуратно взял его за пуговицу детектив. – Что вы видели?
– Да ничего! – швейцар даже отступил на шаг. Ещё и руки перед собой выставил. Пуговица выскользнула из пальцев Вийта. – Я, правда, после утреннего происшествия за входящими больше следил. Приглядывался, значит. А их экипаж, да, подкатил, ссадил важного господина. Мундир инженерный, дорогой. Я подошёл к кучеру… К этому, значит, – человек указал на Фёдора. – Чтобы убрал повозку от парадного. У входа нельзя, чтобы экипажи стояли, несолидно. Ну, он и отъехал. Я больше и не смотрел…
Вийт секунду разглядывал лицо швейцара. Потом закрутился на месте.
– Фирс! – вскричал он. – Мы едем на квартиру к Мьехерту Аладаровичу!
– Карманных часов нет! – причитал позади мужик. – Они у меня в кожаном футляре на кушаке висели!.. И цилиндра! Велюрового! С пряжкой!..
Вийт уже бежал к паромобилю. Фирс следовал за ним.
Вдруг истопник резко остановился.
– Что было изображено на пряжке? – крикнул он, обернувшись.
– Так лошадь! – ответил мужик, глядя на истопника изумлённым взглядом. – Ейная голова!
Помощник Вийта кивнул и бросился было прочь, но вернулся.
– А повозка какая была?
– Я собрал все детали! – воскликнул городовой. Он перевернул страницу в записной книжечке и стал читать: – Двухколёсное тильбюри́ с коричневой кожаной обивкой. На заднике – герб рода в три краски на латуни размером с ладонь…
– Благодарю! – бросил Фирс и устремился на улицу.
Впрочем, в ту же секунду прибежал назад.
– А где профессор живёт? – спросил он.
Служанка плакала. Глаза её опухли, нос раскраснелся, жилки под кожей на висках проступили синенькими ниточками и часто-часто пульсировали. Девушка всхлипывала и промакивала слёзы платочком. Её белоснежный передничек слегка перекосился, а одно плечико даже съехало по руке к локотку.
Вийт, даром, что жених и что свадьба послезавтра, невольно залюбовался барышней и опомнился, лишь когда его пальцы самовольно стали поправлять бретельку фартучка. Он смущённо кашлянул, обернулся за поддержкой к Фирсу, но отшатнулся, напоровшись на его осуждающий взгляд.
– …Прибежал какой-то молодой человек в ермолке, очень приличный юноша, сразу видно, из хорошей семьи, и сказал, что Мьехерта Аладаровича похитили… – строго говорила госпожа Андраши де Чиксенткирайи, прямая, как жердь, дама, восседавшая в кресле посреди гостиной в доме профессора. – Это, должно быть, друг того, другого молодого человека, тоже в ермолке, который прибегал утром сказать, что какие-то злодеи облили краской копьё из коллекции моего мужа… Но раз вы не спрашиваете подробностей, значит, вам об этом уже известно!
Служанка при этих словах всхлипнула, а лицо её перекосилось от рыданий.
– Держи себя в руках, Матильда! – оглянулась на неё хозяйка дома и закашлялась.
– Могу ли я попросить стакан воды? – спросил истопник.
– Сию минуту! – служанка засуетилась, спрятала платочек в кармашек на передничке и побежала к буфету в углу комнаты.
– Может, токайского? – величественно повернула голову в сторону Вийта госпожа Андраши. – От нашего венгерского поставщика. Или коньяк? Мьехерт Аладарович рассердится, если я вас не угощу!
Вийт и Фирс молча покачали головами.
Что-то звякнуло, что-то забулькало, что-то зазвенело, и барышня вернулась с подносом. На нём возвышался затейливый стакан с водой.
– Это для вас, мадемуазель! – произнёс Фирс столь же мягко.
Глаза девушки расширились. Служанка замерла, не в силах решить, что делать. Потом взглянула на хозяйку. Та дёрнула плечом, и барышня, всхлипнув, стала пить.
– Ах, простите! – выдавила она из себя на половине стакана и густо покраснела.
– Пустое! – отмахнулся Вийт.
– Я сразу же дала телеграмму нашему стряпчему, – продолжила госпожа Андраши. – Я, видите ли, не знаю, что нужно делать, когда похищают членов семьи, но он, уверена, знает.
– Несомненно! – кивнул дедуктивист. – Что-нибудь необычное происходило сегодня или в последние дни?
– Всё! – дёрнула бровями хозяйка дома. – Всё было необычным! Мьехерт Аладарович потерял аппетит, отказывался даже от паприкаша! И от токайского! Совсем как вы! Несколько дней никуда не выходил! Велел никого к нему не пускать!
– А почему? – поднял голову Фирс.
Только тут хозяйка дома заметила, что истопник осматривает подоконник. Её взор вспыхнул, она повернула голову к Рониславу Вакуловичу, хотела было что-то сказать, но Вийт её опередил:
– Следы могут быть где угодно.
– Какие следы?! – возмутилась мадам Андраши и снова погрузилась в приступ кашля.
– Следы, полезные для следствия!
Дама, поколебавшись, пожала плечами.
– С некоторых пор к мужу стал приходить какой-то монах! – продолжила она сквозь кашель. На её платочке появилось пятнышко крови. – В дверь стучался, всё хотел поговорить с…
