Потом послышались лёгкие шаги, и бумага исчезла.
– Хорошо! – произнёс голос после паузы. – Входите! Но медленно, чтобы я могла вас разглядеть. Если вы меня обманули, я сейчас же застрелюсь!
И вновь послышались шаги, на сей раз удаляющиеся.
Вийт растерянно подёргал дверь. Та была заперта.
– Если вы действительно Вийт, – со смешком проговорила дама, – вы и в закрытую дверь войдёте!
Все оглянулись на портье. Тот кашлянул в кулак, с ловкостью престидижитатора достал из жилетного кармашка универсальный ключ и отпёр замок. Сыщик отодвинул строкулиста, распахнул дверь и сделал шаг вперёд…
– Ну, входите, раз вошли, – произнесла стоявшая посреди комнаты мадам Дюфренуа, тонкая девушка с высокой шеей, причёской à la Clotilde
[60] и милой бриллиантовой фероньеркой на жемчужной нитке поверх чудных локонов. Одета дама была в роскошное розовое платье в пол с подвесками аметиста на плече. Как и приличествует женщине в присутствии незнакомцев, она смотрела в сторону, что лишь подчёркивало линию её точёного подбородка.
– Я не вижу гостиничного номера, – медленно произнёс Вийт, не двигаясь.
Женщина с удивлением повернула голову. Кутюк и портье переглянулись. Фирс не шевельнулся.
– Я не вижу мебели красного дерева, – продолжал дедуктивист, – фарфора с хрусталём, картин на стенах. Я не вижу яркого газового света…
– И всё же, – поморщилась мадам Дюфренуа, – перечисленное здесь имеется. Как вы банальны в своём неуклюжем комплименте!
Сыскной надзиратель пропустил этот выпад мимо ушей.
– Как мне дышать в вашем присутствии, о, фея из сна? – прошептал он.
– Вы что, буффон? – хмыкнула женщина и почесала висок дулом двухзарядного пистолета. – Кто вы вообще такой, сударь?
– Я раб, – выдохнул Вийт, – ваш раб отныне и навеки, ничтожная пылинка у ваших стоп, недостойный цветок, стелящийся…
– Прекратите или я выстрелю! – буркнула мадам. – Только не в себя, а в вас!
Госпожа Дюфренуа упала в роскошное кресло, у которого стояла, и широко махнула пистолетом на обитый бархатом табурет у входа.
– Если желаете…
– Я не смею сидеть в присутствии богини… – пролепетал Вийт.
– Я серьёзно! Или вы прекратите нести чушь, или я выставлю вас за порог! – отрезала женщина. – Человек! – она повернулась к портье. – Шампанского, два бокала, нет, три, нет, четыре, коробку сыров и коробку патронов к этому пистолету!
– Да, мадам! – кивнул мужчина и исчез.
– Итак, – взглянула на сыскного надзирателя Кристин Модес, – вы тот самый перехваленный Вийт? Газеты полны лести!
– Я не достоин, госпожа Дюфренуа, – скромно ответил детектив.
– О, я уже не «богиня»! – вскричала женщина. – Я уже лишь «госпожа Дюфренуа»!
– Простите, о, моё небесное создание! – встрепенулся Вийт. – Простите, о, ангел, спустившийся с…
– Да, «госпожа Дюфренуа» действительно было лучше, – проронила хозяйка номера, откидываясь на спинку кресла. – Впрочем, можете называть меня Кристин. Или, если угодно, Христина. Но только не при посторонних, разумеется!
– Разумеется! – кивнул сыщик. – Итак, не мог бы я посмотреть вашу подорожную?..
– Что?! – вскричала женщина, вскакивая. Её очаровательное лицо пошло красными пятнами. – Да как вы смеете! Подите вон!
– Я лишь полицейский, – промямлил Вийт. – Чиновник по сути…
– Ах, как низко я пала! – выдохнула мадам Дюфренуа, швырнула в Ронислава Вакуловича бумагу и отвернулась.
Вийт подобрал с пола документ.
– Надеюсь, моего французского хватит, я всё-таки семь лет учил… – пробормотал он себе под нос. – Итак, вам вскоре девятнадцать лет…
– Так вот для чего вам был нужен мой паспорт! – вспыхнула женщина.
– Для месье Дюфренуа это уже третий брак!.. – продолжал как ни в чём не бывало Вийт. – И он уже дважды veuf. Что такое veuf?
– Вдовец, – отрезала мадам. – Но он француз! Для них возраст не помеха!
– Бракосочетание состоялось пятнадцать месяцев назад в префектуре… – дедуктивист запнулся. Потом прочёл по слогам: – …Л’Аи-ле-Руоси. – Вийт кивнул и протянул документ женщине. – Что ж, всё в порядке.
Госпожа Дюфренуа встречным движением отдала Рониславу Вакуловичу его удостоверение.
Их руки соприкоснулись, и на мгновение всё застыло. Весь мир остановился…
Потом мадам встрепенулась и одёрнула ладонь.
– Какие холодные у вас пальцы… – пробормотал Вийт, всё ещё пребывавший где-то далеко. Потом и он спохватился и повернулся к своим спутникам.
– Это городовой Кутюк, – представил он постового.
– Мадам! – чинно откликнулся полицейский.
– Фирс, мой помощник и истопник, – кивнул Вийт на своего вечного спутника. А затем, подавая тому какие-то непонятные знаки, добавил: – Он от рождения глухонемой, посему…
– Ну да, как же! – возмутился Фирс. Он шагнул к мадам Дюфренуа и пригнулся, чтобы поцеловать ей руку.
– Вы даже похожи друг на друга немного, – приветствовала его женщина. – Вы что же, занимались у одного гувернёра? Впрочем, истопник – это так таинственно и современно…
– О да, мадам, – кивнул Фирс.
– Вы мешаете расследованию, Татион Ренеевич! – непонятно отчего сердясь, гаркнул Вийт.
Истопник отступил, не преминув, однако, замереть рядом с сыскным надзирателем, отчего сразу стало заметно, что он на целых полдюйма выше детектива. И на добрый дюйм шире в плечах.
Уже спокойнее Ронислав Вакулович спросил:
– Госпожа Дюфренуа…
– Христина, – тут же поправила его та.
– Да, конечно, – кивнул детектив. – Итак, Христина, не соизволите ли объяснить, что означают этот пистолет и отказ открыть дверь… э-э-э?..
И он умолк, ибо возник поднос с ведёрком, в котором на влажных полотенцах покоилась бутылка Georges Hermann Mumm & Cie
[61].
Грянул выстрел пробкой. Портье наполнил один из бокалов и подал его мадам Дюфренуа.
– И господам! – тут же откликнулась та.
Мужчина разнёс напитки и, поклонившись, удалился.
Городовой смущённо принял хрусталь, покраснел, покрутил ус… Пригубил. И с трудом сдержался, чтобы не скривиться.
– Что ж, – заговорила хозяйка номера, – господин сыскной надзиратель…
